Вкус убийства

Она щурила глаза и улыбалась уже так вызывающе, что у Саши не осталось сомнений – его грубо, слишком откровенно соблазняют.

– Ничего. – Он тоже решил перейти на «ты». – Тебе почудилось. Я подумал, что дома стоит бутылка виски. Если бы кто-то приготовил ужин…

– А ты живешь один? – полувопросительно улыбнулась она; казалось, у нее не осталось никаких сомнений. – Я могу приготовить что захочешь, были бы продукты. Я хорошо готовлю.

Она не ковырялась в тарелке, не делала вид, что не голодна. Саша ненавидел это выпендривание за столом. Наталья ела спокойно, с аппетитом и очень умело управлялась со столовыми приборами. Видно было, что еда для нее не последнее из удовольствий.

Без плаща она показалась ему еще полнее. «Забавно. – Саша рассматривал ее уже без всякого стеснения. – Вообще-то она не в моем вкусе… Хотя, наверное, интересная… И на лицо не урод». Он задал ей несколько наводящих вопросов. Наталья спокойно отвечала, что с детства живет в Москве, действительно разведена, есть ребенок, но он живет у матери, в Подмосковье. Она все время усмехалась, так что Саша в конце концов стал принимать ее за дурочку. Но Наталья вдруг посерьезнела:

– Надеюсь, никаких неожиданностей у тебя не будет? Я имею в виду, ты не собираешься меня с кем-то делить?

У Саши брови на лоб полезли. Что она о себе воображает? И за кого, черт возьми, принимает его?

Но он сделал вид, что это просто веселая шутка, и тоже усмехнулся:

– Да нет, я ни с кем делиться не люблю. Я вообще жадный.

– Это хорошо. – Она отодвинула пустую тарелку и снова полезла за пудреницей. – Я тоже жадная.

Ужасно жадная. Поедем к тебе прямо сейчас или встретимся в городе? Смотри, тебе решать. У меня никаких дел больше нет.

И он сказал, что лучше поехать сразу. Хотя ни на минуту не забывал, что надо было кое-куда заскочить по делам. Потом Саша часто себя спрашивал: почему тогда, ни на минуту не задумавшись, он отменил деловую встречу? Только потому, что дело было не срочное и вполне могло подождать? Или это он не мог больше ждать? Что было особенного в этой женщине, которая в конце концов оказалась старше его на целых тринадцать лет?

Наталье было сорок. Это превосходило все его предположения. Он узнал об этом, просмотрев ее паспорт в то время, как женщина принимала душ.

Саша сам не знал, зачем полез к ней в сумку. Она возбуждала его и в то же время настораживала. У нее был облик порядочной женщины. На искательницу приключений она не походила. На проститутку тем более. Обыкновенная женщина, каких много. И чего ради он на нее набросился? Саша даже раздеться ей толком не дал. Повесил в шкаф ее плащ, но на этом реверансы закончились. Наталья еле добралась до постели – отбиваясь от него, умирая со смеху и без всякого ломания стягивая тесную черную юбку. Свитера она снять так и не успела.

А через десять минут она, все так же смеясь, отправилась принимать душ. И как только она вышла, Саша потянулся за ее сумкой, брошенной у кровати. Паспорт принадлежал Наталье Семеновне Пашковой. Пятьдесят девятого года рождения. Москвичка, разведенная. Имеет девятнадцатилетнего сына Геннадия. Саша слегка улыбнулся, читая об этом. "Здоровенного парня называет ребенком.

Сбавляет себе возраст. Зачем? Она и так молодо выглядит". На фотографиях Наталья была ничуть на себя не похожа. Может, потому, что не улыбалась, не стреляла взглядами по сторонам, а неподвижно смотрела в объектив. На снимках ее глаза казались бесцветными и довольно глупыми, а вся она – серой и заурядной. И в шестнадцать лет, и в двадцать пять.

Саша в жизни не рылся по чужим сумкам, и от волнения у него подкатывало к горлу. Он положил паспорт обратно и успел заметить кое-какую косметику на дне сумки, пару бумажных салфеток, измазанных помадой, пухлый дорогой кошелек, расческу и часы с порванным кожаным ремешком. Часы были старые, дешевые, дрянные. Он защелкнул замок и отставил сумку в сторону. Дожидаясь, когда Наталья выйдет из душа, он лежал на спине, разглядывая низкий потолок. И ему почему-то было очень хорошо. Так хорошо, как никогда еще не было. Он и сам не заметил, как задремал.

Наталья разбудила его только через два часа.

– Я потушила мясо, – сказала она, склоняясь над ним со своей ласковой, чуть глуповатой улыбкой. – Наверное, есть хочешь? Я ужасно хочу.

Они поужинали прямо в постели – Наталья принесла в комнату две тарелки, хлеб, стаканы и откупоренную бутылку белого вина. Вино стояло в холодильнике еще со времен Агны, которая любила сухие вина.