Привести в исполнение

— Вот и славненько, — пластмассово разулыбался Ромов. — Знаете что, ребятушки, давайте-ка мы ко мне пойдем. Посидим спокойненько, чайку попьем, наливочка есть…

Попов глянул на часы, собираясь отказаться, но туфель сорок седьмого размера больно ткнул его в лодыжку.

— А чего, гулять так гулять, правда, Валера? — спросил кандидат в первые номера с натуральным возбуждением в голосе, психологически оправданным трудностью принятого только что решения.

— Конечно! — весело подхватил Попов, чертыхаясь про себя. Валентина уже несколько раз укоряла его за поздние возвращения и частые выпивки.

Ромов жил неподалеку, в конце Вокзального спуска. Большой серый дом довоенной постройки начинался шестью этажами, но по ходу опускавшейся улицы вырастал до восьми, а в последнем подъезде имел одиннадцать этажей и напоминал огромный тяжелый корабль с высоко взметнувшейся рубкой. На самом верху рубки и находилась квартира Ивана Алексеевича.

— Теперь так не строят, — неосторожно сказал Попов, заходя в подъезд, и мгновенно «завел» хозяина.

— А знаешь, сколько времени ушло — от котлована до новоселий? — запальчиво спросил Ромов. — Ну скажи, сколько?

Большой старомодный лифт медленно выносил их наверх.

— Ровно полтора года! — торжественно объявил Ромов. — День в день. И никаких доделок — полы до сих пор без ремонта лежат, стены целы — ни трещин, ни просадок. Вот и сравнивай!

С громким щелчком лифт остановился.

На лестничной площадке Иван Алексеевич замешкался, хлопая себя по карманам, наконец радостно зазвенел связкой мудреных ключей.

— Слышь, Алексеич, опять лифт полдня не работал, — на затворное щелканье замков выглянул сосед, высокий пухлый старик, очевидно, ровесник Наполеона, — Я тут жалобу коллективную написал, зайди, поставь роспись. И по домкомовским делам поговорить надо…

Расслабленно-приветливое лицо Ромова неожиданно напряглось.

— Некогда мне. Надо — дам рубль для лифтера. А бумагу марать не буду, — сухо буркнул он.

Когда соседская дверь захлопнулась, Иван Алексеевич опять размягчился.

— Никогда не разговариваю с чужими, — справившись с последним замком и шаркая ногами по коврику, пояснил он. — А они вечно лезут — то в домино, то в дом норовят войти… Терпеть этого не могу!

И, мгновенно преобразившись, приветливо просиял:

— Проходите, ребятушки, вам всегда рад…

Попов вслед за Сергеевым переступил порог.

Деревянные, давно не крашенные полы, выцветшая позолота наката на стенах, допотопные абажуры, мебель начала пятидесятых…

Казалось, они попали в причудливо вынырнувший из пучины минувших лет островок прошлого. Здесь тяжело смотрел из портретной рамки молодой Иван Алексеевич, стоящий за стулом, на котором сидела молодая миловидная женщина в длинном темном платье. На высокой спинке дивана с потертыми кожаными валиками и на складном из трех частей трюмо молодой Иван Алексеевич скакал на коне, целился из охотничьего ружья, стоял на веранде беломраморного санатория, сидел за уставленным телефонами письменным столом.

Попов подошел к окну. Внизу лежала грязная и шумная вокзальная площадь, двухэтажное здание пригородного вокзала, платформы, электрички и поезда местного формирования. Беспорядочные потоки увешанных чемоданами, мешками, баулами пассажиров ползли по переходному мосту, бурлили возле касс и стоянки такси, сворачивались в очереди за дорогими кооперативными пирожками.

Большего рассмотреть с девятого этажа было нельзя, но Валера знал, что в пестрой толпе промышляют юркие карманники, изворотливые наперсточники, дешевые, хотя и подорожавшие с трех до пяти рублей — инфляция! — проститутки, утюжат кооперативные ларьки угрюмые рэкетиры, ищет приключений мелкая приблатненная пьянь со всего города, «пробуют воду» залетные гастролеры… Знал он и то, что только на первый взгляд привокзальный пятачок кажется анархичной неуправляемой стихией. На самом деле здесь существовала четкая иерархия, строгие рычаги управления, неукоснительные правила поведения. Последняя сходка авторитетов закрепила вокзальную площадь за ленгородской группировкой, значит, все — от карманников до проституток — платили налог гражданину Бескудникову, известному в этой среде под кличкой Бес.

— Совсем порядка не стало. — Иван Алексеевич бесшумно подошел и стал рядом. — Раньше увижу Драку или еще какой базар, позвоню — тут же машина, разогнали, кого-то в клетку… А сейчас — звони не звони! Едут сорок минут, покрутятся — и обратно. Ладно, мальчики, давайте чайку попьем…