Урожай ядовитых ягодок

– Слышь, Вилка, – сказал он, – я тут подумал и решил предложить Тусе у меня поселиться. Распишемся и заживем!

Я обрадовалась до колик.

– Очень здорово, только тебе, кажется, Света больше нравилась!

– Обе хорошие, – отмахнулся Коля, – Светку Кочерге уступил.

– Вот и отлично, можно и свадьбы вместе сыграть, если невесты паспорта получат.

Коля хмыкнул и исчез в гостиной. Не успел он закрыть дверь, как из кухни вышел Владимир Николаевич, увидав меня, он приосанился.

– Милая Виола Ленинидовна…

– Слушайте, давайте без церемоний.

– Ладно, дорогая Виола, если вы не против, я хотел бы сделать предложение Тусе…

– Как? – изумилась я. – Вы ведь собирались жениться на Свете.

– Кто, я?

– Ну не я же!

– Да, действительно, я вначале остановил свой выбор на ней, но потом понял: Туся лучше.

– Но ведь Коля уступил вам Свету!

– Да, нехорошо получилось. Пойду, поговорю с ним, пусть назад заберет.

Мелкими, семенящими шажками профессор добрался до гостиной и юркнул внутрь. Я пошла к себе. Главное, ни во что не вмешиваться, сами разберутся, не маленькие!

Ровно без пятнадцати два я постучала в кабинет, где вел прием Лазаренко. Вообще говоря, я была записана на час, но специально пропустила тройку больных вперед, хотелось остаться последней, чтобы никто не стучал в дверь и не ныл: «Быстрее, пожалуйста, люди ждут».

Валерий Константинович в жизни оказался ничуть не хуже, чем на экране. Огромный, с гривой картинно-седых волос, орлиным носом и влажными карими глазами. Наверное, плейбой, большой любитель красивых женщин, хорошей еды и качественной выпивки.

– Слушаю внимательно, – прогудел Лазаренко.

Я села, открыла сумочку, вытащила оттуда распечатку истории болезни Кати Рамазановой и, мило улыбаясь, спросила:

– Извините, подскажите, как найти вашу сестру?

– Кого? – изумился врач.

– Валерию Константиновну Лазаренко, доктора наук, профессора, она тоже психиатр.

– Первый раз слышу про такую!

Я развела руками.

– Свет велик, всякое встречается. Валерия Константиновна консультировала мою родственницу, смотрите, я думала, она ваша сестра! Имя, отчество, фамилия…

Лазаренко уставился в листки.

– Вот, – ткнула я пальцем в нужное место, – печать стоит.

Профессор пару секунд рассматривал бумаги, потом, став красным, словно запрещающий сигнал светофора, заявил:

– Большего идиотизма никогда не читал. «Больная выглядит хорошо, руки теплые». Да ни одному психиатру не придет в голову сделать подобную запись! Чушь!

Потом еще раз изучил бумаги и сказал:

– К сожалению, уважаемая, вы стали жертвой мошенницы! Это моя печать!

– Не понимаю, – я прикинулась полной идиоткой, – почему ваша? Вас я вижу впервые в жизни!

– То-то и оно, – хмыкнул Лазаренко и быстро рассказал историю про портфель.

– И вы уверены, что видите оттиск своей печати?

– Абсолютно.

– Вдруг все же в Москве есть женщина-психиатр, доктор наук, ваша тезка.

– Нет.

– Но бывает…

– Не бывает.

– Однако…

– Не надо спорить. Наш мир, круг людей, занимающихся психиатрией, узок. Я знаком почти со всей московской профессурой. Смею вас уверить, никакой В.К. Лазаренко, кроме меня, и в помине нет. К тому же, обратите внимание, видите букву «з»?

– Да, она написана немного странно, не как «з», а как «z».

– Ну да, гравер ошибся, сделал на печати «Лаzаренко». Я сначала хотел потребовать, чтобы он переделал работу, но шельмец начал уверять, будто специально выгравировал так, для оригинальности. Это моя украденная печать. Вы платили фальшивому доктору?

– Да.

– Очень жаль. Крайне неприятно, что мошенница, которая ничего не смыслит в медицине, промышляет под моим именем!

Вечером, не успел Олег войти в дом, как я кинулась к нему.

– Послушай…

– Потом.

– Дай расскажу…

– Очень устал, завтра.

– Но утром ты уйдешь на службу!

– Значит, вечером.

– Но…

– Вилка, – заорал муж, – я целый день работал, как проклятый, ни сна, ни отдыха! Стоит только появиться в квартире, как ты набрасываешься, словно овчарка, и требуешь внимания.

– Зачем ты тогда женился? – возмутилась я.

– Я не знал, что ты из породы погремушек, – довольно зло рявкнул Куприн и ушел в ванную.

Я осталась сидеть на кухне, чувствуя в горле горький комок. Погремушка! Ладно, дружочек, по всему выходит, что в деле Жоры Радько наметился новый поворот, но Олегу я об этом не расскажу. Сама доведу расследование до конца.