Урожай ядовитых ягодок

Через полгода после того, как Виктор приехал в Сирию, жена генконсула отправилась в родильный дом. Это был первый долгожданный ребенок, поэтому, естественно, к его приезду домой все консульство стояло на ушах. Надо сказать, что жизнь в колонии совслужащих за рубежом дело непростое. Посол или генконсул, в зависимости от того, где вы работаете, в посольстве или генеральном консульстве, являлся для всех советских людей богом, даже больше бога. Он ведь мог в любой момент отправить человека из загнивающего капиталистического общества, из места товарного изобилия, в СССР, в страну победившего социализма с полным отсутствием всего: еды, одежды, книг и бытовой техники. Неугодившему чиновнику пришлось бы расстаться с мечтой о собственной квартире, машине и даче, вот поэтому служащие изо всех сил готовились к приезду новорожденной девочки. Мылись окна, стены, составлялись букеты, писались поздравительные вирши и закупались подарки.

Поскольку Виктор свободно владел арабским, честь забирать женушку начальника из клиники досталась ему. Генконсула и Витю завели в небольшую комнату, появились арабы: врач и медсестра, несущая сверток. Пока доктор рассказывал, как ухаживать за младенцем, черноглазая, улыбчивая арабка ловко развернула девочку и бойко залопотала по-своему. Но Виктор не сумел продолжить работу переводчика, потому что при взгляде на нечто, попискивающее в кружевных пеленках, парень начисто забыл не только арабский, но и русский язык. Бедный младенец напоминал действующее лицо из недавно увиденного фильма ужасов. Большая, красно-желтая, совершенно лысая голова, лица просто нет. Между припухших век виднелись две узкие щелочки. На секунду в голове Виктора мелькнуло идиотское предположение. Может, уважаемая Анжелика Семеновна согрешила с кем-то из китайского консульства, расположенного через дорогу от советского? Ну откуда у вполне симпатичных родителей с обычным разрезом глаз получилось этакое? Но потом Витя прогнал дурацкую мысль и попытался оторвать присохший к небу язык.

Очевидно, генконсул испытал те же чувства, потому что сначала на его лице отразилось паническое удивление, а затем он быстро начал переводить взгляд сначала на плакат, висевший на стене, затем на дочь и назад. Сравнение было явно не в пользу «консуленка». На постере красовалось изображение розовенького, толстощекого бутузика с сияющими глазками. Отсутствие волос делало его умилительным, а раскрытый ротик трогательным. На пеленальном же столике лежало существо, мало смахивающее на очаровашку. И тут Виктор сделал роковой шаг. Он наконец обрел дар речи и прошептал консулу:

– Не расстраивайтесь, Петр Александрович, подрастет, исправится. Медицина далеко шагнула вперед, сделаете косметическую операцию дочке, и готово, полный порядок!

Петр Александрович пожелтел, но ничего не сказал. К слову сказать, отвратительный уродец через два месяца превратился в хорошенькую крошку с большими глазками и жемчужно-розовой кожей. Но Виктор не увидел этого превращения. Петр Александрович нашел способ избавиться от молодого атташе, который застал его в минуту ужаса. Нет, генконсул не стал выгонять Витю по статье или подавать докладную записку о служебном несоответствии. Петр Александрович поступил мудро, сообщил, что в целях экономии валютных средств СССР следует сократить во вверенном ему учреждении ставку одного атташе, ну не нужны в маленьком, провинциальном Алеппо два мальчика на побегушках, хватит одного, надо думать о народных деньгах.

– Скажу тебе по секрету, – вздохнула я, – что я сама испугалась, увидев впервые Никиту.

– Я тоже, – спокойно ответила Томуся, – жутко маленький, беспомощный. Зато теперь вон какой красавец, и совсем он не кричит как циркулярная пила, как ты могла перепутать?

Пришлось отвернуться к плите и сделать вид, что требуется срочно помешать гречневую кашу. Тамарочка очень хорошо меня знает и сейчас мигом прочтет мысль, написанную на моем лбу. Да циркулярной пиле далеко до Никитки. Она просто заунывно ноет, а наш младенец издает столь ужасающие звуки, что кровь стынет в жилах, а волосы начинают шевелиться, причем не только на голове, а на всем теле. В особенности худо по ночам. Несколько дней тому назад, где– то около трех утра, я вышла в туалет и обнаружила полусонного Сеню, натягивающего куртку прямо на голое тело.

– Ты куда? – решила я на всякий случай спросить у мужика.

– Сигнализация внизу воет, – пробормотал Сеня, – небось в моей тачке замкнуло.