Билет на ковер-вертолет

— Сам теряюсь в догадках. — попытался купировать зреющую неприятность Говорков, но Котик легко переорала кавалера:

— И все телефоны у ней имеются!

— Врет! — убежденно парировал Филипп, кося глазом.

Я притихла. Кажется, втравила парня в неприятности. Похоже, Отелло по сравнению с Котиком — младенец.

— А ну назови его мобильный! — бесцеремонно ткнула в меня длиннющим гелевым ногтем Котик.

Я, по непонятной причине, повиновалась и выдала цифры.

— Точняк, — отметила Котик, прищурилась, потом, странно скрючив пальцы, ринулась на меня с воплем:

— Ща узнаешь, как с чужими парнями трахаться!

Честно говоря, я растерялась, поэтому Котик ухитрилась вцепиться мне в волосы и пару раз стукнуть головой о грязную стену. Но мое замешательство прошло быстро, и в писательнице Арине Виоловой, восходящей звезде литературы, надежде издательства «Марко», любимом авторе киностудии «Шарашкин-фильм», проснулась дворовая хулиганка, все детство сражавшаяся с мальчишками. Я ловко вывернулась из пальцев Котика, уцепила ревнивицу за плечо, а потом отпихнула ее в сторону. Котик взвизгнула и снова кинулась вперед.

Филипп прыгал вокруг нас, периодически выкрикивая:

— Девочки, спокойно! Девочки, давайте побеседуем! Девочки, не надо драться!

Но мы с Котиком бились, словно войска Алой и Белой розы. В конце концов мне удалось стащить с драчуньи курточку и вышвырнуть одежду в окно.

— Ах ты дрянь! — завизжала Котик, явно намереваясь начать новый виток войны.

— Потом додерешься, — ухмыльнулась я, — беги во двор, а то твой полушубок из крашеной кошки бомжи унесут. А я пока к Филе в квартиру пойду, нам поговорить надо.

Говорков разинул рот, я повернулась к нему, и тут в моей голове разорвалась бомба. Яркий свет вспыхнул в закрытых глазах, я села и застонала, немилосердно болел затылок.

— Эй, ты как? — послышался сквозь звон незнакомый голос.

Я открыла веки, увидела небольшую, просто обставленную комнату и Говоркова, сидящего возле меня на диване.

— Жива? — поинтересовался он.

— Угу, — кивнула я. — Что случилось?

Филипп хмыкнул.

— Ленка тебя по башке сапогом огрела. Вмиг с ноги стащила, по твоей черепушке долбанула, а потом унеслась.

— Круто, — вздохнула я и стала ощупывать затылок.

— Да ран нет, — усмехнулся Говорков, — не боись, скоро пройдет. Ты вообще кто?

— Виола Тараканова.

— И что у нас с тобой было? — нахмурился Филипп. — Извини, конечно, если обижаю, но совсем тебя не помню. Мы ведь в этом году не встречались?

— Мы вообще не встречались, — вздохнула я.

— Никогда?

— Никогда.

— Чего же ты в драку полезла?

— Я? Это Котик твоя офигелая!

Говорков стал темнее тучи.

— Вы кто? — перешел он на официальный тон.

— Виола Тараканова, москвичка, жена вашего коллеги. Олега Куприна, под псевдонимом Арина Виолова пишу криминальные романы. — спокойно сообщила я, подхватив его тон, и добавила:

— Может, когда встречали мои книги. К примеру, «Гнездо бегемота».

Филипп замер, потом ринулся к шкафу, громоздившемуся в углу комнаты, открыл дверки, и я увидела полки, забитые детективами. На самом почетном месте стояли опусы издательства «Марко», в том числе мои собственные. Говорков вытащил названную книгу, перевернул ее, глянул на меня, на фото с последней страницы обложки, на меня, на фото, на меня, на фото и заорал:

— Офигеть! Она!

Нельзя сказать, что я очень обрадовалась, когда Говорков узнал меня по этому снимку. Томик украшает невероятное изображение красномордой особы с всклокоченными волосами и по-лягушачьи выпученными глазами.

— Я вас так люблю! — продолжал радоваться Филипп. — Не передать словами! Сам, правда, ничего не читал, просто некогда, много дел сразу в производстве. Но моя мама, как только появляется ваше новое произведение, хватает его, садится в кресло и молчит. Прямо ни слова не говорит, рта не раскрывает, пока все не прочтет! Потом сунет книгу в шкаф и заявит: «Барахло! Вот уже которую ее книгу читаю, и все дрянь!» Мама у меня такая откровенная, она прокурором работала и только правду людям в глаза рубит. Только правду, одну правду, ничего, кроме правды! Представляете?

— Кошмар, — поежилась я.

— Но те часы, что вас читает, она молчит! Вот оно, счастье, и его мне дарите вы! — чуть не зарыдал Филипп. — Можно, я вас поцелую?

Я отползла к краю дивана.

— Лучше просто выслушайте меня.