Билет на ковер-вертолет

Вера прилипла к глазку, испытывая почти предынфарктное состояние. Это что такое получается, граждане! Любовница мужа средь бела дня заявилась к его законной жене! Это не правильно, так себя не ведут!

Не успела Данильченко прийти в себя, как пассия Антона вышла из квартиры и стала спускаться по лестнице. Кипя от любопытства, Вера бросилась к лоджии, но была остановлена телефонным звонком.

— Алло! — заорала Вера в трубку. — Говорите скорей, тороплюсь!

— Мама, — защебетала невестка Данильченко, — я на работу опаздываю, выйди к метро, забери у меня деньги, Сережка велел тебе передать.

— Прямо сейчас? — дернулась Вера.

— Ну конечно!

— А сама зайти не можешь? — спросила свекровь, с тоской поглядывая на балкон.

— Ой, да пока до тебя доеду… — защебетала невестка. — В переулке одностороннее движение, придется кругаля давать, а у меня совещание. Тебе ж две минуты дойти.

— Лучше завтра! — нервно воскликнула Вера.

— Ну ты даешь! — взвизгнула жена старшего сына. — Забыла, что ли, мы в Тунис в пять утра улетаем? Сережка хочет денег маме оставить, а она кочевряжится, лень ей шажок ступить… А еще говорят: пенсионеры нуждаются. Похоже, кое-кто совсем мани-мани не хочет…

— Иду, — процедила сквозь зубы Вера и стала натягивать туфли.

Супругу своего первого сына Данильченко терпеть не может за бесцеремонную манеру разговора и дурацкие шуточки. А теперь еще из-за невестки Вера снова упустила любовницу Антона.

Получив конверт, сплетница ощутила прилив хорошего настроения. Данильченко очень любит деньги, они для нее лекарство от всех хворей, поэтому, решив махнуть рукой на Макаркина с его бабами, Данильченко отправилась в супермаркет и купила себе вкусный сыр, копченую колбаску и даже баночку икры. Конечно, ее старший сын очень невнимателен, а его жена просто дура, но в жадности отпрыска упрекнуть нельзя: Сергей отлично зарабатывает и «отсыпает» матери десятину. Вот Володя, младший, тот чистый мерзавец, пьет…

— Эй! — окликнула я Веру. — Не увлекайся живописанием подробностей своей личной жизни. Что случилось дальше с Макаркиными?

— Так уже объясняла тебе! — округлила глаза Вера. — Пришла, вижу, у них дверь приоткрыта. Глянула — Анька стоит, в лапах пистолет, сама вся в крови, с волос капли льют красные, руки по локоть…

— «Руки по локоть в крови», — перебила я Веру, — это не про Аню, а про душителей свободы и демократии, всяких диктаторов, расхожий газетный штамп. Насколько помню, раньше ты вещала лишь об испачканных туфлях.

— ..и потолок, и стены в кровище, — продолжала Вера, будто не слыша меня, потом осеклась. — Туфли? Да, точно! И баретки по колено!

— Ноги, — устало поправила я, — у ботинок колен нет!

— Чего ты ко мне придираешься? — обиженно надулась Вера.

— Лучше ответь, за что тебе Макаркин тысячи дал.

Вера дернула плечом.

— Ну… так…

— Говори!

Данильченко ухватила меня за локоть.

— Вилка, я же голову на плечах имею! Смотри, эта баба в капюшоне — любовница Антона. Она небось скандал Лизе устроила, и подрались они, вот как!

— То есть ты думаешь, что незнакомка убила Лизу?

Вера отшатнулась.

— Нет, нет! Ее Аня пристрелила! Я, после того как все случилось, вечером уже, пошла к Макаркину и решила его предостеречь.

…Данильченко змеей проникла в квартиру к мужчине и нагло заявила:

— Вы бы поосторожней были.

— А что случилось? — тихо спросил свежеиспеченный вдовец.

— Я, конечно, буду молчать, — пообещала Вера, — но ей пока лучше не приезжать.

— Кому? — прикинулся непонимающим Макаркин, и тут Вера выложила ему все про тетку в синих джинсах.

Антон посерел, потом воскликнул:

— Подождите!

Вера осталась на кухне, хозяин сбегал в глубь квартиры, принес стопку купюр и сказал:

— Вот, возьмите. Спасибо за заботу, только никакой любовницы не имею.

— Ага, — кивнула Вера.

— Не любитель я заводить шашни.

— Ага.

— Лизу убила Аня. Очень благодарен вам, что помогли взять ее с поличным. Насколько знаю, вы ремонт делать собрались. Вот хочу помочь, в благодарность за поимку мерзавки.

Вера огребла денюжки и мирно ушла…

Я подскочила с табуретки.

— Данильченко, ты сволочь!

Сплетница сердито дернула головой.

— Я, конечно, являюсь простым человеком, всего лишь в метро контролером стою, книжек не пишу, мужа-генерала не имею, отца-артиста тоже. Куда мне до тебя. Только почему ты решила, что имеешь право оскорблять честную скромную женщину? Вот в какое мы время живем! Значит, раз ты богатая, то я сволочь? Нет уж, раньше-то, при коммунистах, лучше было, тогда равенство имелось, никто золотом не хвастался!