Билет на ковер-вертолет

Плохо понявшая, что к чему, Наташа кивнула и забрала конверт. Маша ушла, так и не попив чаю. Последние слова, сказанные Левкиной на пороге, прозвучали странно:

— Если я за снимками не вернусь, ты их сожги. Мало ли чего!

Я молча выслушала рассказ Наташи и уточнила:

— Вы их уничтожили?

— Фото? Пока нет.

— Можете мне показать?

Наташа встала, почти подбежала к батарее, расположенной отчего-то не у окна, а посередине стены, сунула руку за чугунную гармошку, вытащила белый прямоугольник и воскликнула:

— Отдам вам с одним условием: постарайтесь использовать полученное против Ани! Очень надеюсь, что ее надолго засадят в тюрьму. Не одни же дураки в милиции работают, разроют правду про Галкину, выяснят, какая она мухлевщица. Небось они с Лизой деньги не поделили.

— Лиза Ане в матери годится, — вздохнула я.

— Еще скажите, что бабушка, — хмыкнула Наташа. — Так как, отнесете фотки ментам? Могу заплатить вам за услуги. Главное — пусть Аньку уличат!

— В чем? Снимки столь компрометирующие?

— Вроде ничего особенного. Но Маша, когда отдавала мне конверт, была уверена — с их помощью можно сильно напакостить Ане, — пояснила Наташа.

— Где Аня добыла карточки?

Наташа сморщила нос.

— Понятия не имею. Маша вроде ничего про это не рассказывала. Ну что, договорились, поставите ментов в известность? Отдайте фотки в отделение, пусть Аньке вломят на полную катушку.

— Отчего вы сами это не сделали? — возмутилась я. — Почему молчали, узнав, что Маша попала под автобус? После вашего рассказа у меня сложилось нехорошее впечатление, будто Левкина узнала тайну Ани, потому и погибла. В давке человека легко толкнуть под колеса поехавшего транспорта. Неужели вас не насторожила внезапная смерть Маши?

— Нет, — одними губами прошептала Наташа. Я внезапно поняла: Иванова врет.

— Нам сказали про несчастный случай, — синея, продолжала Наташа. — Мне сначала страшно стало, вдруг Галкина про фотки узнает, еще ко мне припрется… Очень хотелось выкинуть снимки, только это вроде еще страшней. Подумала так: коли придет Анька и потребует конверт, отдам его. Скажу: «Знать не знаю про содержимое. Машка просто велела хранить, а чего там, мне неинтересно. Забирай, коли твои». А если уничтожу, то как отбрешусь? Аня не поверит и меня, словно Машу… То есть… с Машкой-то случайность. А я… Теперь вот об Анькином аресте вы сообщили… В общем, отнесите конверт ментам, и пусть Галкину лет на двадцать посадят!

Я аккуратно убрала конверт в сумку. «Чем лучше узнаю людей, тем сильней люблю собак». Кому из великих принадлежит данное высказывание? Да уж, четвероногое может быть агрессивным, злобным, бешеным, в конце концов! Но двуличным никогда. Подлость — исключительно прерогатива людей. Наташа Иванова дружила с Левкиной, считала ее близким человеком, страдала, когда Маша переметнулась к Ане, очень хотела вернуть прежние взаимоотношения. Но, узнав от Левкиной много интересного про махинации Ани, не бросилась к следователю, когда лучшая подруга попала под автобус, не подняла людей на ноги, не кинулась к Ане или Лизе Макаркиной с воплем: «Знаю, знаю, Машу убили вы, убили за то, что она сунула нос в ваши дела!»

Конечно, такое поведение многие назвали бы глупым… А Наташа решила поступить умно: она сохранила конверт, предполагала отдать его Ане, чтобы купить себе спокойствие. Наташа ненавидит Галкину, считает ту хитрой и подлой, разрушившей ее дружбу с Машей Левкиной, осуждает Аню за жадность, низость. А сама? Иванова после «несчастного случая» с Машей испугалась и решила, что фото — ее индульгенция. Но, услышав от меня об аресте Галкиной, Наташа мигом сует детективу конверт. Иванова мечтает утопить Аню, она не понимает, что такого особенного в снимках, но надеется на их эффективность. Может, конечно, Иванова и считает, что так отомстит за Машу, но мне отчего-то кажется: она просто решила отыграться за свои обиды и, узнав об аресте Галкиной, пожелала посильнее пнуть поверженного врага.

Наташа настолько обрадовалась беде, произошедшей с Аней, что поверила мне безоговорочно, не усомнилась в словах впервые увиденной Виолы Таракановой. Хотя, может, приступ доверия ко мне вызван тем, что я писательница? Вот уж глупо! Все литераторы ловко умеют врать. Собственно говоря, они поэтому и пишут книги. Прозаик легко придумает правдоподобную историю.

Но не стану сейчас указывать Наташе на ее ошибки, надо срочно уходить. Похоже, больше ничего интересного я не услышу, а очень хочется изучить содержимое конверта.