Билет на ковер-вертолет

Антон поднял на меня глаза.

— Верно. Вот странно…

— Что?

— У нас имеются точь-в-точь такие же снимки. — Да?

Макаркин кивнул, потом встал, открыл большой шкаф, набитый книгами, вытащил толстый альбом в серой обложке и, перелистывая страницы, сказал:

— Я, наверное, не правильно сопоставил вашу ситуацию с Лизиной. У жены имелись фото родственников, просто детские воспоминания вызывали у нее такие отрицательные эмоции, что лучше было похоронить их. Так, это свадебная фотография тещи и тестя… Я никого из них в живых не застал, но Лиза рассказывала о родителях. Вот школьный снимок моей жены, а дальше, если не ошибаюсь… О! Пусто!

Взор Макаркина с удивлением переместился на меня.

— Глядите! Снимки исчезли! Ну и ну!

— Действительно странно, — согласилась я. — Только уголок от отодранного фото остался… Вы разрешите?

Антон кивнул. Я быстро приложила одну из «моих» фотографий к странице и констатировала:

— Похоже, карточку выдрали именно отсюда.

— И кому это понадобилось? — нервно воскликнул Антон.

— Не знаю. У вас много людей бывает дома?

— Лиза очень общительна… — Антон вздохнул. — Была общительна. Она вечно всем помогала, к ней полдома носилось — просили градусник, мерили давление, консультировались по поводу лекарств, а женщины узнавали о новинках косметологии, жена ведь в клинике пластической хирургии медсестрой работала. Я все время удивлялся человеческой лени и жадности: в двух шагах круглосуточная аптека, сходи туда, купи термометр или аспирин. Так нет, неслись к нам! И ведь пострадала Лиза за свою доброту, ее убила Аня Галкина, девочка, которой моя жена сильно помогла.

— Вы, конечно, извините, — почти шепотом сказала я, — но в доме абсолютно уверены: преступление совершено на почве ревности.

— «Злые языки страшнее пистолета», — процитировал классика Антон. — Ну, почему сплетники выдумали гадость?!

— Вроде вы тесно общались с Аней, делали ей массаж. Согласитесь, дело интимное…

Макаркин закрыл альбом.

— Понимаете, Виола, я врач, и у меня, как бы это вам объяснить, своеобразный взгляд на человека. А у многих людей некое… мм… кривое восприятие действительности. Вот мы с вами сейчас находимся вдвоем в квартире: я — относительно молодой мужчина, вы — миловидная женщина. Предположим, я начну делать вам массаж… И что решат окружающие? Скажут: у них роман. Сплетники просто не понимают, что я не воспринимаю вас, пациентов, как объект сексуальных желаний. Мой взгляд отмечает не вашу привлекательность, а совсем иное: сидите, слегка сгорбившись, следовательно, у вас есть проблема с позвоночником, слишком бледный цвет лица свидетельствует о неких неполадках с сосудами, сеточка морщин под глазами…

Я схватилась за лицо.

— Все так плохо?

— Нет, нормально, — успокаивающе кивнул Антон. — Изменения соответствуют возрасту. Может, кое-кто и не разберет, сколько вам лет, но я могу сказать довольно точно. Для меня мои клиентки — всего лишь набор из мышц, костей, сухожилий. Предметом вожделения пациентка никогда для меня не станет. Да и вообще посторонняя женщина. Даже на пляже! Там мимо дефилируют прекрасные нимфы в более чем откровенных купальниках, и на что обратит внимание обычный мужчина, не костоправ? Бюст, ножки, мордашка. А я думаю: «Вот бедняжка! Идет плечиком вперед, скособочившись, наверняка к вечеру у нее спина болит. Надо между лопаток дернуть, позвонок на место встанет, полегчает девочке». Ну, какой тут секс? Одна работа.

Я молча слушала Антона. У нас с Томочкой есть подруга, Зина Сельская. Зинулька довольно долгое время была замужем за модным скульптором Костей Ларькиным, потом счастливый брак дал трещину. Однажды Зинуська, заливаясь слезами, принеслась к нам и с порога сообщила:

— Развод.

— Не руби сгоряча, — засуетилась Томочка.

— Он мне изменил, — захныкала Зина.

— Ты уверена? — спросила я.

— Стопудово, — зашмыгала носом Сельская. — Поймала их, голубчиков, на месте преступления. Пришла к Костьке в мастерскую в неурочный час, а там баба!

Томочка засмеялась.

— Зинуся, Костя скульптор, сама знаешь, он постоянно работает с женщинами, никакой опасности нет!

Зина нахмурилась.

— Ой, да знаю я! И если голая баба в его мастерской маячит, я совершенно спокойна, значит, Костька очередную фигуру лепит. Но та девка сидела совершенно одетая. Точно говорю: это измена, мерзкая тварюга окрутила Костю!