Монстры из хорошей семьи

– Добрый день, Виола Ленинидовна, – церемонно кивнула Нюра, – мы очень рады, что вы вытянули наш конвертик. Честно говоря, не верили, когда отправляли купоны, думали, лоханут всех. Ан нет, взаправду все оказалось.

– Вот только интересно, – засепетила Маня, – кто из нас выиграл, я или она? Мы каждая по письму послали!

Две пары наивно-голубых, совершенно детских глаз уставились на меня.

– Обе, – быстро ответила я.

– Да? – с легким недоверием спросила Нюра. – А в журнальчике лишь про один главный приз говорилось.

– Понимаете, – улыбнулась я, – схватила письмо из барабана, а к нему второе прилепилось, глянули – адрес один, вот и решили вас обеих призерами объявить.

– Классно, – подскочила Нюра.

– А где подарки? – поинтересовалась рациональная Маня.

– В машине, сейчас принесу. Сразу с собой не взяла, вдруг, думаю, дома никого нет, чего зря таскать туда-сюда.

– Так их должно быть два, – напомнила Маня.

– Конечно, – закивала я. – Вы пока чайничек ставьте, посуду вынимайте, а я быстро за сладким сгоняю.

Старухи развернулись и пошагали по коридору, я опрометью кинулась на выход. Кажется, видела в соседнем доме дорогой супермаркет…

Мысленно восхваляя нынешние капиталистические, то бишь изобильно-продуктовые времена, я справилась с поставленной задачей за десять минут и, слегка запыхавшись, вернулась в квартиру. Бабки принялись ахать, разглядывая презенты: два торта, две коробки конфет, две баночки черной икры, две бутылки сладкого шампанского, два ананаса и две керамические собачки-копилки с надписью «Love» на спине.

Нюра налила чай, Маня нарезала один торт и открыла одну коробку конфет.

– Остальным Люську и Маринку угостим, – пояснила Нюра. – Хотя, боюсь, они нам не поверят. Скажут, что наврали.

– Ха! – воскликнула Маня. – А еда! Икра! Шампанское! Откуда бы у нас такие деньги?

– Не поверят, – зудела Нюра.

Маня молитвенно сложила руки:

– Виола Ленинидовна…

– Зовите меня просто Вилка, – быстро сказала я.

– Нет, не могу!

– А вы попробуйте.

Маня откашлялась.

– Многоуважаемая… э… Вилка… О! Вилка! О!

Нюра хлопнула подругу по спине.

– Хорош кудахтать, дай мне сказать. Виола Ленинидовна, сфоткайтесь с нами, пожалуйста. А то Люська с Маринкой правда не поверят.

– С огромным удовольствием, – улыбнулась я, – только давайте без отчества.

Чуть не упав, Маня ринулась за фотоаппаратом. У бабулек-пенсионерок неожиданно оказалась в наличии дорогая техника, мгновенно выдающая готовые снимки, и мы через пару минут уже любовались на глянцевые прямоугольники.

– Офигеть… – прошептала в восторге Нюра.

– У нас во дворе создан ваш фан-клуб, – сообщила Маня. – Мы значки сделали, из картона вырезали и написали на них: «Виолова навсегда».

Я не знала, то ли смеяться, то ли рыдать от умиления, – ни разу в жизни я еще не оказывалась объектом столь искреннего восхищения. Потекла плавная беседа, я старательно отвечала на все вопросы Нюры и Мани. Мы съели торт, уничтожили конфеты, выпили шампанское, я сочла момент подходящим и решительно сказала:

– Извините, но мне нужна ваша помощь.

– Ой, говорите! – восхитилась Маня. – Мы завсегда с радостью! Окна помыть, квартирку прибрать… Че надо – не стесняйтеся!

– Я могу писать книги лишь о делах, которые расследовала лично.

– Знаем, – важно кивнула Нюра, – все материалы в газетах про Виолову вырезаем и храним.

– Ко мне обратилась Вера Опушкова…

– Тю! Верка?

– Во пройда! Как она вас нашла?

– Это не интересно, важно иное: я подозреваю, что ее убили.

– Ну и ну! – подскочила Маня.

– Мне нужно выяснить у вас несколько вещей.

– Спрашивайте, – скрестила руки на богатой груди Нюра, – ничего не утаим, расскажем все, как на исповеди.

– Вы живете в этой квартире давно?

Бабки переглянулись.

– Нас Элла Дементьевна, царствие ей небесное и вечная память, из навоза вынула, – ответила Маня.

– Бабушка Веры?

– Она самая, – закивали старухи. – Мы у нее в прислугах ходили.

– Такая женщина была! – закатила глаза Нюра.

– Расскажите мне про Веру, – заулыбалась я. – Она вам в последнее время не казалась странной?

– В последнее – нет, – хмыкнула Нюра. – Она постоянно с левой резьбой была. Впрочем, все они такие, Опушковы. Слушай, милая, коли интересно…

Нюра хорошо помнит, как летом, в августе, в ее деревеньку под названием Малкино приехала городская дама с диковинным именем Элла. Женщину уже знали в селе, она бывала тут не раз, но в тот год Элла Дементьевна сняла комнату у матери Нюры. Дома лежала во дворе на раскладушке и читала книги – проводила таким образом отпуск. А еще она любила собирать грибы, делала лекарства. Нюра до судорог завидовала тетке: вот как ловко той живется – заплатила денег и в ус не дует, скотину ей не обихаживать, курей по оврагу не гонять, картошку не окучивать и в колхозе за палочки^[1] не работать. Хорошо быть богатой, все тебе принесут, подадут, приготовят и в рот сунут.

---

1 Советское крестьянство было нищим и бесправным. Долгое время у селян на руках не имелось паспортов. Если кто хотел поехать в город на заработки, требовалось уломать председателя колхоза, чтобы тот выдал документ. А еще людям не платили денег: начисляли трудодень, ставили в графе палочку, а спустя много месяцев подсчитывали их и выдавали зерно, комбикорм или вообще ничего. Отсюда и выражение тех лет: «Работать за палочки», то есть даром. —Прим. автора.