Концерт для колобка с оркестром

Не подумайте, что Люсьенда – это прозвище.

В паспорте у женщины записано именно такое имя – Люсьенда, вот уж не знаю, почему ее родителям, жителям Тверской области, взбрело в голову назвать дочь столь странным образом. Хотя с какой стати я Виола?

– Кто там с плохими новостями? – прочирикала Люсьенда в трубку.

– Это Вилка. А с чего ты решила, что сообщение неприятное?

– А хрен его знает, так чаще всего случается, одни мерзости кругом, – заявила Люсьенда.

– Про смерть жены хозяина издательства «Нодоб» ты пишешь?

– Ну.

– Скажи, возле какой парикмахерской ее убили?

– Зачем это тебе?

– Надо.

– Ну раз надо! Погоди.

Люсьенда зашуршала бумажками.

– Жуткое дело, – забормотала она, – салон «Паоло» в переулке, в одном шаге от метро «Маяковская». Рядом Садовое кольцо, время полдень. Народу кругом полно. И такое! Ее всю изуродовали.

– Всю? А я слышала, что с нее золото сняли и кошелек отобрали.

– Это верно, – согласилась Люсьенда, – только, похоже, бедняжка попала в лапы психу или маньяку.

– С чего ты взяла?

– Знаешь ведь, как орудуют гоп-стопники? Они убивать не любят.

Я кивнула. Верно, Олег не раз рассказывал мне о том, что так называемые профессионалы, занимающиеся грабежами или кражами, стараются не вешать на себя мокрое дело. Во-первых, как это ни странно, далеко не все преступающие закон люди готовы совершить убийство, во-вторых, многие не хотят попасть под тяжелую статью. Поэтому если жертва не кричит, не сопротивляется, а спокойно отдает кошелек, то, вероятней всего, она отделается просто испугом и денежными потерями. Кстати, от души советую вам, не храните крупную сумму денег всю в кошельке. Положите в портмоне немного, к примеру сто-двести рублей, а остальные купюры хорошенько спрячьте, запихните в сапог, во внутренний карман, под стельку ботинок, в носки… И спокойно отдавайте вору кошелек, причем не пустой, что обозлит гоп-стопника, а с одной-двумя купюрами. Скорей всего, бандит уйдет, удовольствовавшись малым, он побоится попасться и не станет тратить время на тщательный обыск. Но это срабатывает лишь в случае с профессионалом, но их, увы, на наших улицах все меньше. Сейчас на тропу разбоя выходят наркоманы, бомжи, алкоголики, маньяки, для таких чужая жизнь копейка, а о своей они и не думают.

– Ее бедную, похоже, железкой избили, – вздыхала Люсьенда, – мы даже решили фото не давать, представляешь?

Да уж, еженедельник Семена не отличается особой щепетильностью, материалы там порой иллюстрируют такими снимками, что у меня начинается аллергия от ужаса. Значит, бедную Людочку сильно изуродовали?

– Точно псих, – говорила Люсьенда, – все лицо ей расшиб.

Внезапно в мозгу прозвенел сигнал тревоги. Лицо…

– Послушай, это точно была Людмила?

– А кто ж еще? Одежда, документы в сумке, ключи от машины. Да еще кровь у нее была редкая, четвертой группы, и муж ее опознал, по родинкам на животе.

Я молча слушала бывшую коллегу. Так, дело становится все запутанней. Аня похищена, Людмила пала жертвой уличного грабителя, Яна испарилась без следа.

– Вот уж страх так умереть, – не утихала Люсьенда, – и ведь она еще была жива, когда на нее тетка наткнулась.

– Жива?

– Ну да. Ее в подъезде избили и бросили, небось посчитали за умершую, а через какое-то время баба одна, сейчас, подожди, гляну… вот… Ксения Николаевич, домой с рынка шла. Она Людмилу и обнаружила.

Сначала подумала, что это труп, заорала, а потом увидела: жертва вроде дышит, и вызвала «Скорую». Людмила говорила про какую-то Яну…

– Что?

Люсьенда горестно вздохнула.

– Менты эту Ксению прямо на месте допрашивали. Я любопытной прохожей прикинулась, поближе подобралась, слышу, она отвечает на вопросы. Дескать, Людмила говорила: Яна… Ну я и включила диктофон в кармане, аппарат старый, щелкнул громко, пленка с шумом пошла. Меня милиционеры и прогнали, больше ничего не разведала, как ни старалась.

– Говори адрес.

– Какой?

– Дома, в котором Людмилу убили.

– Записывай, только зачем тебе? Надеюсь, не собираешься нас опередить? – заволновалась Люсьенда.

– Не волнуйся, я вообще сейчас ни на какую газету не работаю, – успокоила я ее, – и в мыслях нет перебегать тебе дорогу. Просто хочу написать книгу, детектив, вот и нарываю материал.

– Да я не против, – захихикала Люсьенда, – мне не жаль тебе помочь, только сама знаешь, каково у нас работать, закон волчьей стаи, каждый сам за себя, и всякий в свою сторону лапой гребет.