Город принял

Севергин кивнул, наклонился к селектору:

— Сто восемнадцатый! Сто восемнадцатый! Спускайтесь вниз по Танковому проезду, блокируйте поворот в Лефортово!..

Какие они все разные!

Севергин и Микито буднично деловиты.

Дубровский, отвечая на вызовы, тянет все время шею, пытаясь рассмотреть происходящее на экранах.

Следователь Скуратов неподвижно сидит за столом, сжав щеки кулаками.

Задирака крутится перед экранами, чуть не завывая от невозможности участвовать в этой погоне.

Юра Одинцов стоит в углу, чтобы никому не мешать, и в ногах у него замер Юнгар, вздыбив на холке шерсть, словно ощущая горько-кислый запах тревоги.

А Тихонов весь там, на далеких улицах, где мчится пьяный преступник за рулем огромного бензовоза, ставшего сейчас смертельной опасностью для десятков ничего не подозревающих людей.

Я переводила взгляд с одного на другого, только сейчас начиная понимать, что значит всегдашняя их готовность к встрече с Бедой.

А в голове беспрерывно — не к месту и не ко времени — гудели когда-то слышанные или прочитанные, навсегда врезавшиеся в память слова: «Велика, красна и славна Москва, подобна Риму, и стоит незыблемо, как и столица италиков, — на семи холмах. И речены эти холмы — Лефортово, Таганка, Трехгорье на Пресне, Воробьевы горы, Тверской, Сретенский, Боровицкий».

Я смотрела на экрана никак не могла настроиться, ощутить, принять, что все происходящее там — не оборванный кусок кинофильма, искусственный кошмар телевидения.

В дрожащем, нечетком свете серых плошек экранов вдруг появился милицейский «уазик», такой же, как наш, юркая железная коробочка.

С Госпитального вала он вылетел навстречу бензовозу, развернулся бортом и, подставляя себя под лобовой удар, преградил ему дорогу на Красноказарменную улицу — и заставил свернуть в единственный открытый проезд к набережной!

«Уазик» устремился в преследование, а через мгновение показалась патрульная «Волга».

— …Да не так! — причитает Задирака. — Да не подтягивайся к нему! Не липни! Выпусти его вперед маленько! Сейчас же поворот! На приеме потеряешь!..

В селекторе хрипловатый, срывающийся, совсем молодой голос:

— Докладывает инспектор уголовного розыска семьдесят третьего отделения лейтенант Куприков! Веду преследование преступника по Рубцовской набережной. Прошу разрешения приступить к задержанию!..

— Я Севергин! Куприков! Добро! Приступайте!

Автобусик на прямом отрезке дороги начал набирать скорость, он уже поравнялся с грузовиком.

— Давай! Давай! Уходи в отрыв! Да не виси ты рядом! — кричит Задирака. — Ну, он же сейчас скинет в реку! Ой-ой-ой!

Офицер, скинув шинель, в одном мундире стоит на подножке, одной рукой держится за дверь. Толчок — он взлетает пружиной в воздух и цепляется за открытое окно бензовоза.

— А-а-а! — У меня словно оборвалось сердце, вошли в него страх милиционера и боль его, всем своим существом я почувствовала, что там не трюки, там погибает живой человек.

— Ох, Господи! Пацан совсем! — крикнул Тихонов. — Нельзя с подножки, он его сбросит…

Озверевший угонщик бьет милиционера по рукам, резко распахивает дверцу, и милиционер слетает на дорогу… Микито включается на передачу:

— «Скорая»? Срочно машину на Рубцовскую набережную, не доезжая Электрозаводского моста! Пострадал наш сотрудник.

Автобусик не останавливается, он вновь настигает бензовоз, и, пока водитель «уазика» уравнивает их скорости, на крышу милицейского автомобиля через потолочный люк вылез сержант. Он балансирует руками, затем становится на одно колено, словно замер по команде «на старт!», дожидается какого-то нужного только ему мига — и прыгает на бортовой трап цистерны.

Слетела, покатилась под колеса машин его фуражка, а сам он уже перемахнул через горбатую спину цистерны, спрыгивает на правую подножку. Дверь на себя, рывком, — в кабину! Преступник, удерживая одной рукой руль, пытается другой выпихнуть сержанта из кабины, но в этот миг с коляски догнавшего их мотоцикла прыгает слева еще один работник милиции и вырывает из замка зажигания ключ. Тяжело вильнув, бензовоз замер посреди дороги. Милиционеры вытаскивают из кабины угонщика… Микито продолжает:

— …Больше жертв нет. Готовность номер один снять. Всем отбой…

Включается Дубровский:

— Пожарная! Ерфилов, все, взяли… Всем отбой. Да ничего, ничего, то у вас болезнь профессиональная — синева на боках. Лежите много. А зачем мне на твое место, у меня у самого работенка не бей лежачего. Ну бувай. Да еще, наверное, погутарим сегодня…