Снизу загрохотал, забился стук в дверь, взлетели разом крики: «Матюхин, открой дверь!», яростный лай Юнгара, треск выстрела.
Еще раз глубже вздохнул. И прыгнул.
Приземлился сразу на четвереньки, разбил колени, но боли не ощутил — как под наркозом. Осторожно поднял голову и заглянул в окно. Спиной ко мне стоял верзила в разорванной синей майке, в руках ружье.
Рядом валялся фанерный ящик из-под болгарских помидоров. Я взял его в руки, примерил перед лицом, как хоккейную маску — может от стекол защитит…
Приподнялся над подоконником, чтобы в прыжке выбить стекло.
Но тут Матюхин обернулся, увидел меня и выстрелил…
— …Товарищи дежурные! Прошу не отходить от телефонов!.. У кого нашелся черный портфель с документами на имя Алфимова?…
Распоряжение по циркуляру
37. Анатолий Скуратов
Я стоял за каменным простенком рядом с изрешеченной пулями дверью, думал, что там Тихонов балансирует над бездной, на узеньком краешке балкона, и прислушивался не к тому, что происходит в квартире, — я слушал тяжелые удара страха в сердце.
Можно что угодно изобразить, можно многое сказать, но себя-то не обманешь! В сердце был страх. В эти гулкие минуты пустоты и душевной потрясенности пришла мысль, что, если Тихонова сейчас застрелят, а мне надо будет завтра — собственно, уже сегодня — собрать бумажки и уйти в новую жизнь, где нет стрельбы, пьяных бандитов, ужаса ожидания пули, — тогда получится, что я заплатил за это жизнью своего друга.
Мне надо будет проклясть себя. У меня спринтерское дыхание, я наверняка не храбрец.
Но я же честный человек!
Я зря занялся этим делом — оно не по мне. Только сейчас отступать нельзя.
За все долги в жизни надо платить. Я много лет выдавал себя за другого. Я не следователь, не капитан милиции.
Я курортный водолаз. На курортах фотографы предлагают желающим сфотографироваться: декорация дна морского, по которому ходит водолаз. Надо зайти за холст и засунуть лицо в дырку в водолазном шлеме. Я водолаз. Из окошка скафандра смотрит сейчас на мир лицо перепуганного насмерть человека. Посмотрите все на фотографию насмерть перепуганного водолаза!
Участковый подмигнул мне и стал ногой с силой колотить по низку двери. И все снова заорали:
— Ма-а-атю-юхи-и-и-н… от-кры-ы-ва-а-й!..
Зашелся басовитым лаем Юнгар. И снова грохнул выстрел, и полетели щепки…
И когда страх подкатил к горлу, как рвота, все вдруг стихло на секунду. В глубине квартиры глухо, эхом бахнул еще выстрел, я понял, что он стреляет в Тихонова, и, больше ни о чем не думая, отбежал к противоположной стене, рванулся сверх всех сил и ударил в дверь, плечом, рукой, грудью — и вместе с рухнувшими досками ввалилися в квартиру…
В своей деятельности оперативный дежурный руководствуется законами СССР.
Из инструкции
38. Станислав Тихонов
Я видел короткий язычок пламени, брызнувший с конца ствола в синем клубе дыма, и одновременно со звоном и лязгом раскололись перед моим лицом оба стекла оконной рамы. И, еще не веря, понял — жив! Он промахнулся!
Прыжком метнулся в комнату, ему навстречу, и не мыслью, а чувством, звериным инстинктом понял, что мне не добежать: он забьет в ружье патрон, поднимет ствол и успеет выстрелить в упор.
В этой бессознательной ясности расчета я схватил по дороге стул и метнул его вперед. А Матюхин успел пригнуться. Вот это мой конец.
Но внезапно со страшным треском вывалилась дверь, и вместе с ее обломками в комнату влетел Скуратов.
Матюхин рванулся на шум, не глядя, навскидку, выстрелил. Задирака и Одинцов, вязали его своими ремнями, где-то рядом плакал ребенок.
А я стоял на полу на коленях перед Толей Скуратовым, который мимо меня смотрел в окно. Изо рта у него стекала струйка крови, тоненькая, как нитка.
— Ножницы! — крикнул я. — Дайте ножницы!..
Я хотел разрезать на нем китель — все правое плечо, верхняя часть груди были залиты кровью.
Он что-то шепнул, я наклонился к нему ближе, но он говорил непонятно:
— Я… не… водолаз… я не курортный…
— Пусти, пожалуйста, — услышал я. Поднял голову и увидел Риту.
Распоряжения оперативного дежурного по борьбе с уголовной преступностью в городе обязательны для всех…
Из инструкции