Главбух и полцарства в придачу

– Что так домой торопишься? Пора банку консервов открывать, Петеньку кормить?

Марина сначала молчала, потом стала огрызаться. Затем Роман взял на работу нового мастера, Леночку. Девчонка принялась строить ему глазки. Казуаров начал подумывать о том, как дать отставку Райской, и тут Маринка позвонила сама и заявила:

– В твоей машине кое-какие мои вещи лежат, верни.

– Забирай, – фыркнул Роман, – а ты что, больше в «Жигули» не сядешь?

– Нет, я уезжаю.

– Куда?

– Потом расскажу, – отрезала Марина и отсоединилась.

На следующий день она приехала к любовнику на работу и спокойно заявила:

– Нам надо расстаться. Отношения зашли в тупик.

Роман был того же мнения, но одно дело, когда ты сам предлагаешь любовнице разрыв, и совсем другое, когда бросают тебя.

– К Петеньке уходишь! – взревел он.

– А хоть бы и так, – гаркнула в ответ теперь уже бывшая любовь, – что за претензии! Ты мне муж? Нет? Так и заткнись. Давай ключи, заберу духи и прочую ерунду!

Роман швырнул Марине в лицо связку.

– Вытряхивай свою дрянь и убирайся.

Ключи ударили Райскую по носу и упали на пол. Когда она, подняв их, выпрямилась, Казуаров устыдился: по лицу любовницы текла тонкая струйка крови. Не сказав Роману ни слова, Марина ушла. Казуаров думал, что минут через пять-десять она вернет ключи назад, но прошло полчаса, а Райская не появлялась. Роман чертыхнулся и отправился во двор, к своему автомобилю. «Жигули» мирно стояли там, где их утром оставил хозяин, передняя дверь оказалась открытой, ключи валялись на сиденье. Маринка забрала свои вещички, но одновременно с ними прихватила и паспорт Казуарова, который тот очень неосмотрительно хранил в бардачке. Хорошо хоть решившая насолить бывшему любовнику бабенка не утащила права и документы на тачку. Кража паспорта явно была актом мести за разбитый нос. Больше Маринка и Роман не встречались. Казуаров не стал искать девушку и требовать свое удостоверение личности, просто пришел в милицию и, заявив о потере, получил новый паспорт.

Мы поговорили еще минут пятнадцать, и я ушла из салона с гудящей головой. Значит, Сирена Львовна и Лиза зачем-то решили поставить на ножке Маши клеймо. Скорее всего идея пришла в голову бабушке. Роман обронил в разговоре, что у старухи имелась точь-в-точь такая отметина. Но я-то знаю, что у Сирены на внутренней стороне бедра были написаны имя и фамилия, ее мать по этой сделанной в тюрьме отметине сумела найти дочь. Навряд ли пожилая дама стала раздеваться перед мастером и демонстрировать ему свое бедро. Скорей всего просто упомянула о тату. И это пока единственное, что поддается объяснению. Далее начинаются сплошные вопросы. Почему Сирена Львовна соврала, сказав, что имеет родовую отметину? Что связывало Глебкиных с Кацманами? С какой стати новорожденную девочку подвергли такому риску? У нее могло начаться заражение крови. Каким богатством владела Сирена? Где Маша? Кто убил Петю, Лизу и женщину в поезде? Кто она? Что, черт возьми, произошло несколько лет назад?

Внезапно мне просто стало плохо. Перед глазами замелькали черные точки, уши как будто заложило, и я перестала воспринимать звуки. Футболочка прилипла к вспотевшей спине. Понимая, что сейчас упаду в обморок, я схватила первую попавшуюся женщину, оказавшуюся рядом, и прошептала:

– Бога ради, дайте воды, мне очень плохо.

Дальнейшее помнится смутно. Тетка втянула меня в какое-то помещение, стало очень холодно, и все провалилось в черноту.

На улице шел дождь. Я стояла, задрав голову к небу, и совершенно не обращала внимания на ледяные струи, текущие по лицу. Было прохладно, и пахло чем-то сладким, наверное, рядом буйно цвел куст жасмина.

Глаза открылись, и вместо сада с благоухающими растениями я увидела перед собой белую раковину, заставленную бутылочками с шампунем. По моим щекам и впрямь текли струи, только это был не дождь, а вода, которую плескала на меня кудрявая хорошенькая девочка в розовой футболочке.

– Ну и напугала же ты меня, – затараторила она, – фу!

– Где я?

– В салоне «Бетти».

– А как я сюда попала?

– Не помнишь?

– Нет.

– Ты стала на улице в обморок заваливаться, а я тебя сюда привела, хотела воды дать, вдруг вижу, ты глаза закатила… Перепугалась, жуть! Решила уже за доктором бежать, – тараторила добрая самаритянка, – а тут ты и очнулась.

Я попыталась встать, но ноги не хотели слушаться. Наверное, надо обратиться к врачу, уже второй раз за этот месяц я лишаюсь, словно истеричка, чувств.