Стрелок явился точно, минута в минуту.
– Значит так, – начал Шпон, слегка стуча зубами от холода, – клиента твоего зовут Михо.
– Грузин? – спросил стрелок.
– Нет. Это не имя. Кличка. На самом деле его зовут Михонин Илья Григорьевич. Номера сотовых, фотография, – он протянул маленький плотный конверт.
На полароидном снимке Михо был запечатлен за обильным застольем, в веселой компании. Он сидел между двумя девушками, блондинкой и брюнеткой, и глядел на Кирилла и пьяно улыбался.
– Он крепкий, коренастенький такой, рост 180. Сейчас Москве, лежит в глазной клинике, не вылезает оттуда, – быстро, тихо говорил Шпон и слизывал с губ тающие снежинки.
– Что, вообще не выходит из клиники? – спросил Кирилл.
– Нет. Вчера вроде собрался во Владик лететь, на праздники, но до Домодедова не доехал. Вернулся. Почему, не понимаю.
– Погода не летная, – пробормотал Кирилл, вложил снимок в конверт и вернул Шпону.
– Ты чего? – Артур убрал руки за спину, не желая брать конверт.
Кирилл положил его Шпону в карман куртки.
– Нет, ну ты чего, блин?! – испугался Артур. – Так дела не делают, в натуре.
– Конечно, – кивнул Кирилл, – не делают. Ты, Артур, интересный человек. Даешь заказ, а про клиента ни черта не знаешь. Фотка, два номера, и все?
Артур понял, что стрелок хочет еще поторговаться, и со смиренным вздохом произнес:
– Двадцать пять.
– Пятьдесят, – живо отреагировал стрелок.
Торговались долго, забыв о снеге, холоде и мокрых ногах. Наконец сошлись на сумме сорок тысяч долларов. Пятнадцать аванс, двадцать пять – после выполнения заказа. Артур достал конверт и протянул стрелку.
– Ты ошибся, – мягко улыбнулся стрелок, – ты должен дать мне другой конверт. Этот я уже видел.
– Но как же? Тебе же нужны фотка, номера? – удивился Артур.
– Они мне нужны только вместе с авансом.
– А, ты о деньгах? – догадался Артур, снял шапку, отряхнул от снега, опять надел. – Насчет денег не переживай. Никуда они не денутся. Главное, мы договорились. Ты приступай к работе. Вряд ли он захочет встречать Новый год в клинике, вылезет, поедет в какой-нибудь клуб, ты должен быть готов, лучше всего ждать у выезда из клиники, там дом напротив, есть подходящий чердак. Ты заранее все посмотри, проверь...
– Деньги, – перебил его стрелок, – сначала деньги, потом чердак.
Ну, я же сказал, не волнуйся. Я такой человек, понимаешь, не люблю трогать деньги раньше времени, возить с собой большие суммы, – Шпон облизнул губы, – завтра. Вот прямо завтра утром мы встретимся, и получишь свой аванс.
– Нет. Так не пойдет, – сказал стрелок и посмотрел на часы, – сколько тебе нужно времени, чтобы привезти деньги?
– Сегодня?
– А когда же? Ты хочешь, чтобы я начал работать? Тогда давай, не тяни.
– Что, прямо сюда привезти? Все пятнадцать?
– Мг-м.
– Холодно. Метель. Ты будешь ждать меня здесь два часа?
– Мг-м.
– А если пробки? Знаешь, какие сейчас пробки из-за снегопада? Слушай, да что ты так переживаешь? Будут деньги, я обещаю.
– Ладно, хватит, – поморщился стрелок, – я работаю или как?
– Конечно, работаешь, просто, понимаешь, тут у меня маленькие проблемы, денег на бензин даже нет сейчас. А бак пустой.
– Я тебе дам на бензин стольник.
– Нет, ну не в этом дело, я просто боюсь, на Каширке застряну.
– А ты не бойся, езжай по кольцу.
– Это как?
– До поста ГАИ, потом направо, дальше прямо, до первого светофора.
Стрелку пришлось долго объяснять. Шпон почему-то вдруг стал удивительно бестолков.
– Значит, от поста ГАИ налево? – тупо переспросил он.
– Направо. Что ж ты, диспетчер, приехал в Москву работать, а города не знаешь? Ладно, сосредоточься. Объясняю еще раз.
Дело было не в географической тупости Шпона. Просто имелась у Артура одна неприятная черта, совершенно лишняя для человека его профессии. Ему было физически больно расставаться с деньгами, руки ломило, пальцы сводило, они сжимались, хоть тисками отгибай. Даже в очевидных ситуациях, когда надо вытащить и отдать, он медлил, словно ждал: вдруг забудут про деньги? Ужасно глупое свойство характера. Но нет идеальных людей. Даже у самых умных бывают маленькие недостатки. Отправляясь на встречу со стрелком, он уже положил конверт с авансом во внутренний карман пиджака. Правда, это было не пятнадцать, а десять тысяч. Пересчитал. Положил в карман. Потом вытащил и опять спрятал в тайничке под кухонной раковиной. О чем он думал, проделывая все эти странные манипуляции, сказать трудно. Наверное, он не думал. Он чувствовал. Им руководила страсть, а не пошлый расчет.