– Ты имеешь в виду Растова?
– Ну да.
– Он в СИЗО.
– Где?
– В следственном изоляторе, – расшифровала я незнакомое Галке слово.
– Почему он там?
– Идет следствие, – осторожно ответила я.
– Вилка, колись!
– Вообще-то я не имею отношения к этому делу.
– Но ведь Олег твой муж!
– Бывший, – уточнила я, – развод оформлен по всем правилам, мы давно не живем вместе.
– Ну пожалуйста, порасспрашивай Куприна, – заныла Галя. – Тебе он правду расскажет, а мне очень надо знать, что случилось…
– Почему тебя так волнует судьба Растова? Насколько помню, Женя вас с Леней всегда раздражал. И что у тебя там тренькает? Уик-уик?
– Алкоголик и идиот! – вспылила Галка, не обращая внимания на мой вопрос. – Знаешь, какой он мерзавец?
– Нет, – ответила я, – мы близко не общались.
– Натуральная сволочь! – запальчиво продолжала Мартынова. – Постоянно драться лез. Один раз на моих глазах Веру ударил. Он от водки дуреет, превращается в зверя, неуправляемого монстра.
– Тем более странно твое участие в его судьбе, – ответила я.
– Мне на него сто раз плевать, Верку жаль.
– При чем тут Калинина? Она вообще ушла из ресторана раньше всех.
– Вот! Поэтому теперь и изводится, – вздохнула Галка, – говорит, что должна быть наказана.
– Да за что?
– Считает, что оставила парня без присмотра.
– А как насчет войны Алой и Белой розы? – усмехнулась я. – В той ситуации Верка себя не винит?
– Прекрати! – заголосила Мартынова. – В ее словах есть резон.
– Калинина тут ни при чем.
– Но она истерит!
– Вера никогда не умела держать себя в руках, – вздохнула я.
– Короче, узнай у Олега, что будет дальше с парнем, – приказала Галя. – Ради моей подруги, ей очень плохо.
– Вилка, – позвал меня Толя, – мы разобрались.
– Ладно, – сказала я в трубку, – пока.
– А где он сидит?
– Уже ответила: в СИЗО, – удивилась я.
– Я тебе перезвоню! – пообещала Галка и отключилась.
– Вилка, – повторил профессор, – иди сюда.
– Минуточку, только ещё один короткий разговор, – попросила я, набирая номер Плотникова.
– Говорите, – буркнул Рома.
– Что ты отвечаешь людям, которые ищут Олега? – забыв поздороваться, спросила я.
– Своим вру про встречу с информатором, чужим просто отвечаю: его нет.
– Слушай внимательно: кто бы ни интересовался Растовым, ничего не рассказывай, никаких сведений о храпе на пленке и про то, что с него снято подозрение в убийстве.
– За дурака меня считаешь? – обиделся Плотников. – Мы же обо всем договорились. Евгений парится в камере, он подозреваемый, улик полно, настоящий убийца должен успокоиться.
– Могут спросить, как ему передать продукты.
– И чего? Объясню, дам адрес СИЗО.
– Молодец, – похвалила я Рому. – И активизируй поиски по Олегу Тараканову.
– Если мне не станут мешать глупыми нотациями, дело пойдет быстро, – обиженно протянул Плотников.
– Ну, не дуйся.
– Злиться можно только на любимого человека, – схамил Рома.
Я сунула мобильный в сумку и подошла к столу. А возле него незаметно для меня появился еще один человек – высокий кряжистый блондин с крупным носом и пухлым, как у ребенка, ртом.
– Профессор Богданов, – церемонно представил незнакомца Толя, – он автор многих статей и монографий по…
– Лучше зовите меня Игорем, – перебил Толика блондин. – И перечисление научных трудов зряшное занятие. Насколько я понял, вас интересует местность, изображенная на рисунке?
– Вы ее узнали? – обрадовалась я.
– Да, – кивнул Игорь. – Деревня Пауково, это в уральских горах.
– Где? – подскочила я.
– Между Европой и Азией, – улыбнулся Игорь.
– Но как вы догадались?
– Раньше довольно часто там бывал, – объяснил блондин, – писал книгу о монгутах, но теперь туда не езжу.
– Страна Монгото! – подскочила я. – Значит, она существует? А Толик уверял меня в обратном.
– Такого государства нет, – тут же заявил Анатолий.
– Монгуты – маленькая, почти вымершая народность, – стал рассказывать Игорь, – их насчитывалось меньше ста человек. Ранее они были сильны и могущественны, обитали в долине реки Нил. Но потом часть монгутов, сумевших сохранить самобытность, очутилась в Средней Азии, там они основали поселение и жили по своим законам. При царской власти монгутов не трогали, они вели спокойную жизнь, женились исключительно в своем кругу, наверное, поэтому к тридцатым годам двадцатого века почти полностью выродились – слишком много близкородственных браков. У монгутов до сих пор существует традиция: если в семье умирает мать, женой отца становится старшая дочь.