Юлианна, или Игра в «Дочки-мачехи»

- А теперь расскажи-ка мне, милая моя девочка, - начала Жанна, - что это за чертежи часовни лежат на столе в комнате Юлианн?

- Какой часовни?

- Вот этой! - Жанна достала из сумочки смятую фотографию петрозаводской часовни святых Анны и Иулии.

- Эта часовня стоит в городе Петрозаводске! Это очень, очень далеко от Крестовского острова! - со слабой надеждой увести Жанну в сторону воскликнула Кира.

- Мне это безразлично, где находится часовня. Я хочу знать, какое отношение она имеет к Юлианнам?

- А зачем это вам? Вы же не верите в Бога, как Юлианны, - попробовала Кира еще раз оказать слабое сопротивление.

- Я же беспокоюсь о них как-никак, - нехорошим голосом пояснила Жанна. - Через месяц с небольшим я стану им законной мачехой, со всеми вытекающими отсюда последствиями. Так что расскажи мне лучше все как есть, дорогая! Ну?

И Кира рассказала ей все. Рассказывая, она с ужасом чувствовала, будто с каждым словом проваливается в какую-то бездонную яму под пристальным взглядом Жанны. Это было очень, очень страшно - предавать своих подруг.

Выслушав ее, Жанна резко встала, кинула на стол крупную бумажку и сказала:

- Расплатись. Я спешу! - и покинула кафе.

А Кира осталась сидеть, совершенно несчастная и беспомощная. И она снова заплакала, только на этот раз уже совершенно безнадежными слезами. «Конечно, когда Юлианны вернутся из Пскова, я тут же им все расскажу!» - подумала она, но почему-то эта мысль облегчения не принесла.

Глава 10

А в Пскове Дмитрия Сергеевича Мишина и его дочерей ждала неожиданность. Забор между участком бабушки и участком соседа, купившего ее дом, был уже снесен, а позади дома они увидели глубокий котлован, вырытый как раз на середине двух участков.

Вечером, когда все собрались за чаем, Дмитрий Сергеевич спросил с упреком:

- Что ж вы не предупредили меня, Анастасия Николаевна? Я бы постарался выкупить у соседа ваш дом обратно.

- А я бы вам этого не позволила, Митя, - спокойно сказала бабушка. - У меня нет претензий к соседу. И не только потому, что он доверился мне и купил у меня дом, когда мне впервые в жизни деньги нужны были до смерти. Дело в том, Митенька, что давным-давно, еще до революции, оба наши участка принадлежали семье соседа, а дом, в котором жили его предки, стоял как раз на том самом месте, где он сейчас закладывает фундамент. Это его законное человеческое право - восстановить родовое гнездо.

- А что случилось со старым домом? - спросила Юлька. - Он что, сгорел?

- Хуже. Его сожгли.

- А какая разница? - не поняла Юлька.

- Большая. Дед нашего соседа Виктора Алексеевича был священником. Его самого расстреляли, матушку с детьми выгнали на улицу, а дом сожгли.

- А кто это сделал, бабушка? - возмутилась Юлька.

- Большевики.

- За что?!

- Он отпел павших героев Талабского полка рыбаков, а какой-то мерзавец донес на него в Чека.

- Что это за полк такой, бабушка? - спросила Юлька. - И почему он «полк рыбаков»? Они что, рыбу ловили, а не воевали?

- Воевали, да еще как! А «полк рыбаков» потому, что в него входили рыбаки с Талабских островов.

- А что это за Талабские острова, бабушка? - спросила Юлька.

- А я знаю, знаю! - воскликнула Аннушка. - На Талабских островах жил старец отец Николай Гурьянов, мы к нему на «Заре» с дядей Витей плавали. Правда, бабушка?

- Вы навещали этого чудесного батюшку? - воскликнула Александра, - Что же ты, Аннушка, никогда об этом не рассказывала?

- Я еще не успела, - виновато сказала Аннушка. - Мы же все время были так заняты! То зайцы, то… еще что-нибудь.

- Ладно, ладно, про отца Николая и его котика ты расскажешь Александре потом! - нетерпеливо прервала ее Юлька. - А сейчас, бабушка, рассказывай дальше про рыбацкий полк! Мы с Аннушкой родились в Пскове, так надо же нам знать, что тут до нас в старину делалось, правда?

- Правда, Юля, историю места своего рождения должен знать каждый культурный человек, - сказала Александра. - Расскажите, Анастасия Николаевна, про этот полк!

- Хорошо, расскажу. Талабский белогвардейский полк был сформирован молодым ротмистром Борисом Пермикиным из рыбаков Талабского архипелага и входил в Северо-Западную армию генерала Юденича. В полку было полторы тысячи бойцов, все бывшие рыбаки А началось все в ноябре 18-го года с того, что большевики силой попытались загнать талабских рыбаков в Красную армию. Это было время, когда народ уже разобрался, что произошло в 17-м году, и по всей России шли антибольшевистские народные восстания. Эти восстания рабочих и крестьян против советской власти жестоко подавлялись большевиками. Псковская губерния была одной из самых «контрреволюционных», как это называли красные. Узнав, что Талабский архипелаг захвачен красными, молодой и отчаянный ротмистр Борис Пермикин с семнадцатью белыми солдатами осенней ночью высадился на острове Талабске и разгромил красный отряд из пятидесяти бойцов, а комиссаров приказал бросить в озеро. Именем одного из этих комиссаров, эстонца Яна Залита, и был потом назван остров. Сформированный рыбацкий полк ушел к белым, к генералу Юденичу. Бориса Сергеевича Пермикина назначили командовать полком, и он им командовал до самого конца. А конец у полка был героический. В декабре 19-го года под Нарвой талабцы прикрывали отход Северо-Западной армии Юденича, прямо с реки Наровы. На одном берегу были наступавшие красные, а на другом - эстонские войска. Когда талабцы увидели, что все уцелевшие бойцы армии Юденича перебрались на эстонский берег, они тоже решили отступить. Но эстонцы открыли по ним огонь и отогнали их назад, на лед Наровы. А с другой стороны стреляли красные. Так, под перекрестным огнем, весь полк и погиб. Весной тела талабцев прибивало во льдинах к берегу Наровы, и вот тут отец Виктор совершил свой подвиг. Услышав о первых найденных во льду телах талабцев, он добрался до Нарвы, отпел добытые изо льда тела павших талабцев и вместе с местными жителями похоронил их в братской могиле. После этого он вернулся в Псков, и какое-то время жил тихо со своей семьей, продолжая служить в своем храме. Но слух о том, что он ездил под Нарву хоронить талабцев, разошелся по городу. Батюшку предупреждали, что надо бы ему с семьей на время уехать из Пскова, что чекисты о нем уже расспрашивают. Он так и собирался сделать, но только хотел дождаться весны - у него было шестеро детей, а зимой с детьми трудно решиться на дальнюю дорогу. Но так и не успели они никуда уехать. Однажды ночью пришли комиссары, выгнали матушку с детьми на улицу, дом сожгли, а батюшку увели и через несколько дней расстреляли.