Приданое лохматой обезьяны

Я молча отсоединилась.

«Мышкин» – еще одно мое прозвище, известное только нам с Юрасиком.

У Шумакова на столе не одно дело. Я, забыв обо всем, могу самозабвенно заниматься Кирилловой, а с майора начальство требует отчета по многим направлениям. И еще момент. Предположим, мне так и не удастся выяснить, кто такой Сергей Сергеевич. Я буду считать себя дурой, которую обманул преступник, лишусь аппетита, проведу несколько бессонных ночей, но потом постепенно забуду о деле. Конечно, навсегда оно из моей головы не выветрится, я из породы людей-самоедов, нет-нет да и скажу себе: «Вилка, помнишь девочку Светлану? Ты так и не сумела вывести на чистую воду организатора ее убийства». Но это будут моральные терзания.

Не верьте людям, которые говорят: «Менты бесчувственные чурбаны, им лишь бы дело подальше на полку запихнуть». Шумаков и его коллеги очень переживают, когда преступнику удается улизнуть. Но вдобавок к моральному дискомфорту на майора обрушатся административные неприятности. Для начала он получит нагоняй от начальства, поминать неудачу Шумакова будут на всех совещаниях, и его накажут по полной программе. Ему придется забыть про денежную премию в конце года и про повышение по службе, обещанное в октябре. А для мужчины очень важна карьера.

Мое дело помочь любимому. Юра сейчас находится на месте преступления, в Москве же постоянно что-то случается. А я свободна и могу поехать в офис Ускова, осмотреться там как следует, поговорить с подчиненными Николая Ефимовича. Мы ведь пока совсем не занимались Усковым. Но если одна дорога привела в тупик, надо вернуться к началу пути и посмотреть повнимательнее, вдруг там обнаружится крохотная, не замеченная ранее тропинка?

Руки резко повернули руль, нога отпустила педаль тормоза, малолитражка живо понеслась по проспекту. Я вздохнула. Все мои рассуждения про помощь Шумакову хороши, но, если честно, это всего лишь попытка оправдать собственное желание немедленно броситься на фабрику «Лохматая обезьяна». Мы с Юрой договорились действовать сообща, значит, мне следует получить разрешение напарника на поездку. Но майор занят!

Ой, Вилка, не лукавь. Юра четко попросил «Мышкина» подождать до вечера. Да только кое-кто не послушал и сейчас летит стрелой в офис фабрики.

В моем понимании производство – это корпус заводоуправления и цеха, где около конвейера суетятся рабочие. Но ничего подобного за дверью с табличкой «ООО «Лохматая обезьяна» не обнаружилось. Сначала я попала в небольшой коридор, затем очутилась в холле, где было две двери. На одной написано «Директор Н. Е. Усков», на другой непонятное «Планово-технический художественный отдел». Еще тут был стол, а за ним сидела женщина лет сорока пяти, которая, не замечая меня, рылась в ящиках.

– Здравствуйте, – негромко, но четко произнесла я.

Тетка вздрогнула и подняла голову.

– Фу, напугали! Кто вы?

– Пришла поговорить с кем-нибудь, кто хорошо знал Николая Ефимовича, – строго сказала я.

– Вы из милиции! – обрадовалась женщина. – Ой, правда, что наших Коврова отравила?

– И откуда вам это известно? – насторожилась я.

Незнакомка смутилась.

– Полина болтала. Она тоже здесь работает, сейчас болеет.

Я села на стул, предназначенный для посетителей, и представилась:

– Виола Тараканова. А вы кто?

– Зинаида Ромина, – испуганно ответила тетка. – Знаете, я никогда бы на Ольгу не подумала – такая милая девушка. Ох, не зря в народе говорят: подряд три беды приходят.

– Вы хорошо знали Николая Ускова? – я решила сразу направить разговор в нужное русло.

– Ну конечно, – закивала Зинаида, – замечательный человек.

Следующие пять минут я слушала вдохновенный панегирик. Ромина говорила о покойном начальнике исключительно в превосходной степени. Спокойный, умный, никогда не повышал голоса, не ругал сотрудников, замечания делал в корректной форме, не приставал к женщинам, не распускал рук, не пил, не курил. Ровно в девять утра Николай Ефимович появлялся на рабочем месте. Уходил Усков позже всех, а вот Зинаиде задерживаться не позволял. В семнадцать ноль-ноль директор заглядывал в кабинет, где она сидела, и всегда произносил одну фразу: «Делу время – потехе час. Беги домой».

Усков создал для своих работников идеальные условия. Зарплата на предприятии, пусть и небольшая, выплачивалась регулярно. Под Новый год давали дополнительный оклад, в день рождения человек получал премию. Отпуск составлял двадцать четыре рабочих дня, а бюллетень оплачивался.