Херувим (Том 1)

— А до этого?

— До этого была операция. Гениальный доктор Гамлет Рубенович Аванесов спасал мои ноги. Интракортикальная трансплантация.

— Замечательно, — кивнул психолог, — я вижу, с памятью у вас все в порядке. Давайте попробуем вместе восстановить ход событий, с самого начала. Ваше имя, фамилия, год и место рождения, звание?

— Логинов Сергей Александрович, родился в Москве, пятого января 1964 года. Майор Российской армии.

— Немного конкретней, пожалуйста.

— ГРУ, — тихо рявкнул Сергей.

— Хорошо. Где воевали?

— Афганистан, Таджикистан, Чечня.

В палате повисла тишина. Стало слышно, как за окном шепчется мокрая хвоя и стучит мелкий ледяной дождь по карнизу, кажется, первый дождь после зимы.

— Значит, это вы помните, — откашлявшись, проговорил наконец посетитель, — в таком случае должны помнить все остальное. Скажите, при каких обстоятельствах вы попали в плен к чеченским боевикам?

— А я был в плену у боевиков?

— Нет. Вы отдыхали на Канарах в пятизвездочном отеле, — опять последовала пауза.

Сергей успел заметить, что его собеседник — большой любитель многозначительных долгих пауз. С такими людьми беседовать неприятно, все время кажется, они подозревают тебя во вранье или пытаются получить от тебя что-то, чего ты дать не можешь и не хочешь. Тишина длилась минут пять, не меньше. Сергей почти уснул, когда послышался вялый, глухой голос Михаила Евгеньевича:

— Ваш отряд был заброшен в район села Ассалах. Вы должны были захватить командира боевиков Исмаилова, но угодили в ловушку. Расскажите подробно, как это произошло.

— Послушайте, ведь вы представились психологом, вам надо меня психологически реабилитировать, а не допрашивать, — заметил Сергей, — операция была засекречена, мы с вами из разных ведомств. Зачем вам, психологу, чужие секреты?

— Ладно, я вижу вы устали и раздражены. Мы вернемся к этому разговору, когда вы будете чувствовать себя лучше. — Михаил Евгеньевич поднялся и взглянул сверху вниз. Глаза его все так же не выражали ничего, кроме ледяного настороженного внимания. На миг почудилось, что это не живые человеческие глаза, а какие-то хитрые приборы, вмонтированные в глазницы и прикрытые стеклами очков. — Отдыхайте, майор, не мучайтесь сомнениями и лишними вопросами. Радуйтесь, что выжили и не превратились в беспомощного калеку. Вам здорово повезло. Сейчас вам надо восстанавливать силы. Впереди очень много дел. Всего доброго. Поправляйтесь.

* * *

Ровно в двенадцать Анжела скромно постучала в кабинет доктора Тихорецкой. На ней были все тот же черный платок и очки. Юлия Николаевна холодно поздоровалась. Анжела не стала садиться, сняла очки и подошла к большому зеркалу.

— Это же надо быть такой кретинкой, — произнесла она, внимательно себя разглядывая, — дома я поснимала все зеркала, а те, что снять нельзя, залила пшикалкой с краской. Получилось красиво, что-то вроде абстрактной живописи. Во всяком случае, приятней смотреть, чем на себя. Но каждый раз, когда я вижу зеркало, мне кажется — вдруг там мое настоящее, прежнее лицо? Вдруг мне весь этот кошмар приснился? Раньше я себя разглядывала по сто раз в день. Могла страдать из-за прыщика или маленькой родинки. Кретинка, — она стянула платок с головы, отошла от зеркала и уселась на стул.

— Анжела, мне звонил твой продюсер, — тихо сказала Юлия Николаевна.

— Да? И чего? — Анжела рассеянно накрутила на палец уголок платка.

— Он звонил мне домой в половине четвертого ночи, — уточнила Юля.

— Кто, Генка?! — Певица тут же вскочила, платок и очки упали на пол. — Очень интересно. И что он вам сказал?

— Он требовал, чтобы я не общалась с журналистами и ни с кем не обсуждала ваши проблемы. Знаете, Анжела, я боюсь, вам придется обратиться к другому врачу.

Девушка несколько секунд молча глядела на Юлию Николаевну. Рот ее приоткрылся, глаза налились слезами. Наконец она произнесла изменившимся, хриплым голосом:

— Простите. Я сейчас. Я на минутку, — и вылетела из кабинета, оставив на полу черный комок платка и очки.

Юля встала, подняла все это, положила на стул, отправилась в маленькую смежную комнату, открыла окно и закурила. Медсестра Вика села рядом на подоконник.

— Юлия Николаевна, вы что, серьезно хотите от нее отказаться?

— Хочу. Я всего лишь согласилась ей помочь, а мне стали угрожать. Зачем мне это нужно?