Стриптиз Жар-птицы

– А в кабинет зачем поползла?

– Думала там найти бумаги… список жертв Колоскова… Я ведь уже знала, что он был убийцей, киллером… – заблеяла я.

– Мой муж работал там, куда его послали! – гордо выпрямилась Жозя. – Трудился на советское государство! Не всегда можно было арестовать и прилюдно судить таких сволочей и предателей, как Феликс Бирк. Народ его выучил, вырастил, дал квартиру, работу, и какова его благодарность? Организация «Путь к свободе»? Подобных ему следовало давить! Идиот полагал, что сумел соблюсти тайну. Ха! Его просто не трогали, хотели выявить всех антисоветчиков, а когда их вычислили, Бирку и пришел каюк. Я всегда исполняла приказ! Вот только один раз дрогнула, взяла платиновую птичку, которую мерзавец вез с собой. Очень уж она мне понравилась! Но я была честна, призналась вышестоящим в проступке. А мне сказали: «Товарищ Колоскова, вы имеете право на небольшое вознаграждение, оставьте фигурку себе. Но более не совершайте подобных ошибок!»

Вот какие там раньше служили люди. Благородные, сердечные. Кретинку Жанну, жену Феликса, не тронули, посчитали неопасной. Мы убирали только врагов! Разве можно было открыто судить Бирка? Западная пресса в голос завыла бы, как уже бывало не раз. А тут инфаркт…

Алик вытер лоб рукой.

– Что значит «я всегда исполняла приказ»? Киллером был отец.

На лице Жози засияла широкая улыбка.

– Ты всегда был дураком, сыночек, – заявила она. – Матвей Витальевич великий ученый, лучший человек на свете, алмаз среди кирпичей. Но он очень раним. И когда ему надо было принять решение… он не мог… нет, не мог… мучился, плакал… и тогда я встала на место супруга. Я так любила его и не бросила бы ни в какой ситуации. Матвей очутился в сложнейшем положении, он находился на грани самоубийства, и тогда я подставила мужу плечо. Это было страшно лишь первый раз, но потом стало отработанным действием: плащ, борода, усы, очки… В мужчину превратиться легко. Я была счастлива, заслоняя великого Колоскова, гордилась собой! Тебе, Альберт, маленькому, злобному таракану, не понять нас, любивших страстно, занимавшихся наукой с полной самоотдачей. Нынче таких людей, как Матвей Витальевич, нет. Одна шушера кругом – Альбертики, Виолы… Жадные твари! Это я садилась в поезд, а потом исчезала на маленьких полустанках… Да ладно, подробности сейчас никому не нужны. Мы и за границу ездили вместе, помогали товарищам из других стран. Но Матвей Витальевич имел право проводить за рубежом научные исследования. Он никого не тронул! Миссию санитара вместо него выполняла я! Но все было давно. Очень давно. И ведь, когда я поняла, что ты, мой сын, кое-что разнюхал, я тебя пощадила, оставила тебе квартиру и уехала с Даной. Нет бы притихнуть! Но тебя разъедает злоба. А еще ты в глубине души знаешь: отец был велик, а яблочко у яблони оказалось гнилое. Ты всегда это понимал, оттого и ненавидел нас, вынюхивал, подсматривал, делал выводы… Следовало сказать себе: «Я гадок! Господь наградил меня гениальным отцом, мне же хотелось иметь папу-дурака». Ты жалок! А Дана? Захотела пять тысяч долларов… тьфу!

– Твою мать! – неожиданно высказался один из молчавших до сих пор парней. – Ну и бабка!

Жозя поднялась с дивана.

– Пошли, – скомандовала она парням в спортивных костюмах, – мне необходимо переодеться.

Когда Колоскову увели, меня затрясло, как былинку на ветру.

– При чем здесь Куприн? – лязгая зубами, спросила я. – Он ничего не знал, мы уже давно не общаемся. И потом, он не мог представиться майором, потому что получил три месяца назад очередное звание. Тут какая-то лажа.

– Это я звонил, – прохрипел Алик. – Назвался Олегом, хотел подначить мамахен, знал, что ее приведет в бешенство сообщение о желании украсть бумаги Матвея, и она пустит в ход одну из своих птичек.

– Значит, на живца ее ловил? – тихо спросила я. – А я, глупая, так удачно заглянула в кабинет профессора. Ну тебе повезло! Я могла направиться в свою спальню, тихо лечь под одеяло и…

– Ага, – кивнул Алик, – здорово получилось!

– Подонок! – не выдержала я.

– Эй, потише! Я сразу понял, кто виноват в смерти Даны.

– Она жива!

– Временно, – отмахнулся Альберт.

– Мерзавец! – не успокаивалась я.

– У меня был шанс поймать жестокую убийцу, и я им воспользовался, – парировал Альберт. – Ты же не пострадала. Мамулей займутся специалисты. Сначала будет следствие, потом суд… Она это заслужила.