Стриптиз Жар-птицы

– Ох и дура ты! Нормальный человек, не больной, слопает рецитол – и его парализует.

– Жуть!

– Но не навсегда! Часа на два, ну на три. Потом отпустит. Но только, когда он бревном свалится, надо непременно ему сказать: «Ой, ой, теперь остаток жизни в кровати гнить будешь, пролежишь до смерти камнем. У тебя инсульт случился. Допился, родимый!»

– Ты сама говорила, что через некоторое время он встанет, – возразила Вера.

– Точно, – согласилась Зина. – А надо ему на следующий день в суп новую таблеточку кинуть. И снова руки с ногами откажут. А ты тут как тут, не упускай момент, дуди свое: «Вот что водка с человеком делает! Ой, жалко-то как, не встать тебе уже». Мужики трусы, генералу хватило трех разов. Теперь как отрубило, даже не нюхает спиртное.

– И где лекарство взять? – оживилась Вера.

Зина приложила палец к губам.

– В аптеке. Но без рецепта его не дадут.

– Кто ж его мне выпишет? – справедливо заметила Расторгуева.

– Я тебе помогу, – пообещала Зинка. – У меня есть знакомая, она пособит. Но придется потратиться. Средство очень даже не дешевое, а еще надо сверху дать, чтобы про рецепт с печатью забыли.

– Ради такого дела денег мне не жаль, – заявила Вера и отсчитала две тысячи.

Зинка ее не подвела, притащила упаковку и прочитала лекцию, как пользоваться препаратом.

– Он горчит, лучше в кофе подмешать. Или навести компоту послаще, – советовала Зина.

Вера послушалась и вскоре поняла: не врет Зина.

– Переколбасило Кольку по-черному, – говорила Расторгуева, не скрывая радости, – ну так плохо ему стало, что я с перепугу врача вызвала! Ни рукой, ни ногой не шевелит, слюни текут… Знала ведь, что потом отойдет, а все равно страшно, да и совестно!

– И «Скорая» Николая не увезла? – поразилась я.

– Кто про неотложку говорил? – удивилась Расторгуева. – Я Катю кликнула, медсестру, она через две избы живет. Уколы хорошо ставит и давление ловко меряет, к ней вся Евстигнеевка лечиться ходит. До поликлиники ехать далеко, очереди там! Катюха лучше любого врача разбирается. Вон, мне от головы папазол присоветовала. Зачем время терять, доктор то же пропишет.

Я вздохнула. Чего в Вере больше? Элементарной лени или пещерной глупости? Умные политики сетуют на короткую продолжительность жизни в России, мол, умирает население, едва достигнув пенсионного возраста. А как же иначе, если большая часть страны бегает лечиться к какой-то фельдшерице, ничтоже сумняшеся прописывающей гипертоникам папазол. С другой стороны, нельзя осуждать людей. Евстигнеевка хоть и расположена вблизи Москвы, но даже сюда «Скорая помощь» доберется, простите за глупый каламбур, совсем не скоро.

– Катюха Николая совсем добила, – злорадствовала Вера. – С порога диагноз поставила: «Доклюкался ты, Колька, до инсульта». Муж прям посинел, захрипел и даже описался.

– Давай без лишних подробностей, – попросила я. – Значит, рецитол тебе дала Зина, домработница Даны.

– Ага, – закивала Вера. – Колька уже третий день трезвый. Рекорд! Слушай, у тебя никому такие таблетки не нужны? Их в упаковке пятьдесят штук, я б себе половину оставила, а вторую отдала. Всего три тысячи прошу.

– Однако! – рассердилась я. – Ты целую упаковку за две приобрела, а теперь на половине лекарства решила подзаработать.

– А чего добру пропадать? – деловито ответила Вера. – Ведь не дрянь предлагаю. Действует. Наши бабы за такое лекарство все отдадут!

– Предложи соседкам.

– Ага, нашла дуру! Чтобы слух попер: Верка мужика на лекарство посадила? Ну ты и сказанула… – возмутилась Расторгуева. – Не, я молчать буду.

– Где живет Зина?

– У сельпо, чуть левее, домик с синей крышей, – неохотно сообщила Вера.

– Ладно, – сказала я. – А ты тихо, никому о нашей беседе не рассказывай. В первую очередь сплетни невыгодны тебе!

В глазах Веры появилось выражение облегчения.

– Можешь не предупреждать, я очень умная, – затрясла она головой. – Прямо как Цинцирон!

Я не поняла, кто такой Цинцирон, но, честно говоря, мне было абсолютно все равно, с кем сравнила себя Вера. Я торопилась к Зине, чтобы задать той пару вопросов про рецитол.

Дверь в домик домработницы была приоткрыта, на пороге самозабвенно умывался грязный рыжий кот. Я вошла в захламленные сени, сделала вдох и моментально вспомнила бабку, мать моей мачехи Раисы. Когда я была маленькой, меня каждое лето отправляли к ней в колхоз. Старуха казалась мне злой и противной, у нее буквально приходилось выпрашивать кусок хлеба с маслом. Подброшенную неродную внучку она предпочитала кормить кипяченой водой, в которой плавали куски репчатого лука и крупно нарезанная капуста.