Стриптиз Жар-птицы

– Пока не очень, – ответила я. – Вообще-то письмо могло предназначаться твоей маме, и автором его мог быть кто угодно.

Филимонова закатила глаза.

– Маманька старуха, ей сороковник стукнул! Какие, блин, тайны? Я про нее все знаю: мужиков у нее нет, денег ни копейки, на уме одна картошка да банки, консервирование. Нет, точно меня пугали.

Я опустила глаза. Если человек совершает не очень хороший поступок, он боится, что об этом узнают люди, и порой теряет способность мыслить здраво. Ну зачем Дане шантажировать девчонку? Думаю, вся Евстигнеевка в курсе материального положения Филимоновых. Скорей всего, Гарибальди не узнала тогда в больнице Олесю – не ожидала ее увидеть в клинике, была озабочена состоянием своей знакомой. Но девушку мучает чувство вины, из-за него она и заподозрила Гарибальди в шантаже.

– И как ты решила с ней разобраться? – ожила я.

Олесин голос задрожал от негодования.

– Она мне гадость сделала, письмо с угрозами подсунула, и я тоже решила ей пакость навалять. Насобирала в пакет собачьего дерьма и хотела в комнату зашвырнуть.

– Креативно!

– Вовсе я не кретинка! – воскликнула Олеся. – Че обзываешься? Еще в Библии написано: окно за окно, зуб за зуб!

– Я не хочу тебя обидеть, слово «креативно» означает «оригинально», и в цитате, которую ты сейчас вспомнила, речь идет не об окнах, а о глазах: око за око, – вздохнула я. – Лучше вернемся к мобильному. Откуда он у тебя?

Олеся сдвинула брови к переносице.

– Ну прошла я к ней в сад, осторожно, спряталась за кусты. Там такие здоровенные торчат, всегда зеленые, пушистые, не знаю, как называются… Стою и думаю, куда лучше пакет запульнуть: через форточку в столовую или дом обойти? И тут, гляжу, Расторгуева…

– Вера?

– Ага. Слоном прет, глаза вытаращила, морда красная, летит к забору. Во облом! Тока ее мне и не хватало, классная ситуация!

– Неприятно, – согласилась я. – И что дальше?

– Я дышать перестала, – тихо сказала Олеся, – Верка умчалась, а я решила, что лучше всего дерьмо Дане в кухню шваркануть, к еде поближе. Вылезла из кустов, пару шагов сделала и… У них там дорожка есть, к гаражу ведет, неширокая, плиткой выложена… Короче, выперлась я на нее и вижу… Ваще охренеть! Гарибальди лежит! На спине! Мертвая! Ну я просто остолбенела! Потом уж сообразила: Верка тоже, значит, ее увидела, потому и унеслась. И тут звук такой, типа скрип противный, сверху! Я башку задрала, а тама в мансарде окно распахнуто, рамы качаются… Тут меня и стукнуло: Гарибальди самоубилась, удирать надо. Расторгуева-то не дура, живо смылась, никому неохота с ментами общаться. И намылилась я бежать, развернулась, гляжу – мобила лежит. Дорогущая! Эксклюзив! Не сломалась от удара. Ну я ее и подобрала. Не сразу домой ломанулась, а сюда, в сарайчик. Тут и телефон разглядела. Вот здесь обрывок цепки болтался – небось оборвалась, когда Дана на землю шлепнулась. Тут я и сообразила, как мне свезло. Гарибальди из окошка навернулась, значит, никому про аборт не растреплет. А еще крутую мобилу получила! Мне все девки в больнице обзавидовались, ни у кого такого телефона нет. Ну и приврала я немного, рассказала, что парень подарил. И чего плохого сделала?

Я потрясла головой. Что за дурацкая история с письмами? Кто в Евстигнеевке шантажирует людей? Кому известны их тайны? Настю, учительницу, изнасиловали в лесу, и она, получив послание, покончила с собой. Может, кто-то наблюдал из укрытия за надругательством, побоялся вступиться за Настю, а потом решил подзаработать на ее несчастье? Ладно, пусть так. Но Вера Расторгуева и Грибков устроили себе любовное гнездышко на чердаке, где их никто не мог подстеречь. Олеся поехала в первую попавшуюся клинику. Хотя…

– Кому из подруг ты рассказывала об аборте? – спросила я у Филимоновой.

– Ваще молчала! Уж не дура! – фыркнула Олеся.

– Может, советовалась по поводу выбора медцентра?

– Не, просто поехала в Москву и по газете искала, где подешевле, – объяснила девушка.

Я встала.

– Хорошо, я поняла. Отдавай сим-карту!

– Еще чего! Она денег стоит! – возмутилась Олеся.

– Мобильный ты украла, – напомнила я, – но я его назад не требую. Мне нужна лишь сим-карта Даны. Там лист контактов.

Филимонова насупилась.

– Не, ту я выкинула.

– Симку Гарибальди выбросила?

– Да.

– Зачем?! Она мне так нужна! – растерянно повторила я.