Микстура от косоглазия

Инесса Матвеевна прождала юношу до утра, потом кинулась в милицию. Когда она вернулась домой, Евгений Арчибальдович лежал на диване.

– Тебе плохо? – кинулась к нему жена.

– Женя в армии, – еле слышно проговорил муж, – забрал документы из института, там, на столе, письмо.

Инесса Матвеевна схватила листок, белевший на скатерти.

«Если вам моя учеба не нужна, то и фиг с ней. Буду бегать с автоматом. Пожалеете, да поздно будет», – прочла она.

Несчастные родители выпили два литра валокордина и потом слегка успокоились.

– Может, оно и к лучшему, – подвел итог Евгений Арчибальдович, – армия из многих настоящих людей делала.

Инесса Матвеевна ничего не возразила. С одной стороны, ее сердце разрывалось от тревоги, с другой – в квартире стало очень тихо, уютно, она шла домой без всякого страха, без ожидания скандала, у нее перестал болеть желудок, прошла бессонница, а коллеги стали делать ей комплименты.

Полгода от Жени не было вестей, потом пришло письмо. «Дорогая мамочка, – писал он на листочке бумаги в клетку, – прости меня, дурака. Очень тебя люблю и горько сожалею обо всем, что было. Ты так долго терпела все мои закидоны, очень хочется тебя увидеть. Ну ничего, через восемнадцать месяцев вернусь, восстановлюсь в институте, женюсь, станешь внучат нянчить, наверное, хорошо, что я оказался тут: армия мне мозги вправила. Как вспомню, каким уродом был, так вздрагиваю». Еще из конверта выпало фото. Про отца не было сказано ни слова. Инесса Матвеевна зачитала небольшое послание до дыр. Она даже сбегала в церковь и поставила свечку, приговаривая:

– Спасибо тебе, господи, вразумил Женечку, он скоро поймет, что и отец ему зла никогда не желал.

Больше конвертов без марок в их квартиру не приносили, а еще через год пришла официальная бумага: «Славский Евгений Евгеньевич пропал без вести».

Инесса Матвеевна и Евгений Арчибальдович кинулись в военкомат. Люди в защитной форме разговаривали с несчастными родителями очень вежливо, но никакой информации от них было не добиться. В конце концов, потратив целый день на хождение по кабинетам, Славские узнали страшную правду.

Женю после подготовки отправили в Чечню. Он и еще несколько солдат сопровождали грузовик с продуктами для своей части, когда на колонну напали боевики. Дело произошло на узкой горной дороге, никаких шансов спастись у ребят не было. Чеченцы просто расстреляли их, сидя на более высокой точке, а потом ушли. На дороге остались только трупы.

– Но вашего сына среди погибших не было, – медленно растолковывал Инессе Матвеевне тучный, краснолицый майор.

– Где же он? – прошептала женщина.

Майор стал багровым и начал перекладывать бумажки.

– Ну… – забормотал он, – разное случается! Вы, главное, не переживайте раньше времени-то! Глядишь, живой объявится, мог просто в плен попасть!

Инесса Матвеевна тупо кивала головой. Евгений Арчибальдович с трудом вышел в коридор и упал.

Прямо из военкомата его увезли в больницу, где старший Славский через несколько дней умер. Инесса Матвеевна осталась одна. Больше в военкомат она не ходила. Все чаще ей казалось: уж лучше бы получить похоронную, неизвестность мучает хуже самого страшного известия.

Жизнь Инессы Матвеевны стала похожа на черный эластичный чулок, она тянулась сплошной, мрачной полосой, без каких-либо светлых пятен. Потом внезапно привычный ход событий был нарушен.

Совершенно неожиданно, через три месяца после того как она ходила в военкомат, к Инессе Матвеевне явился парень, по виду одногодок Жени. Представился он Павлом и рассказал столь долгожданную правду о Евгении.

Павел служил с ним вместе, парни дружили и в тот день были рядом в колонне, охранявшей грузовик. Когда чеченцы налетели на федералов, Паша был ранен, легко, в ногу, а вот Женя получил более тяжелую травму, пуля попала юноше в голову. Ни Павел, ни Женя самостоятельно передвигаться не могли. Боевики почему-то не стали их убивать, а прихватили с собой. Павлу надавали по зубам, а Женю не тронули. Потом ребят спустили в какую-то яму, швырнули им несколько лепешек и оставили до утра. Ночью Женя умер, перед смертью он многократно повторял свой адрес, просил:

– Пашка, если выживешь, напиши моей матери или, если вернешься в Москву, сходи к ней, расскажи про меня.

С рассветом к яме подошли чеченцы, о чем-то громко поспорили, потом вытащили труп Славского. Паша остался в яме, просидел он там довольно долго, потом его сделали рабом, продали каким-то крестьянам, которые заставили солдата работать на себя. Наверное, Павел бы просто умер от недоедания и изматывающего труда, но ему невероятно, феерически повезло. В село, где томился парень, неожиданно ворвались федералы.