Пассажир без багажа

– Ты хочешь сказать…

– Да, именно это я и хочу сказать! – Ира прямо взглянула на него, и в ее глазах был страх. – Она была там накануне. Когда опрокинули ведро. Явно поскользнулась в луже и упала на колено. Не знаю, сама она это сделала или кто-то ей помогал… Знаю только, что того мужчину она проводила к Елизавете не случайно. Кажется, нам пора звонить следователю.

И Борис снял телефонную трубку.

* * *

Варя попала в Москву только к десяти часам утра. Она невыносимо устала и чувствовала, что простудилась. Полтора часа она провела на вокзале в Бологом, не решаясь зайти в кафе, из опасения потратить деньги на еду, а не на билет. На ней было только черное платье с декольте – то самое, которое ей навязала Нина. Ноги без колготок отчаянно мерзли, и, уже садясь в обратный поезд, Варя чувствовала себя больной. Ее халат и плащ уехали в Питер. Но она о них не жалела, как не жалела теперь ни о чем. Сумка была при ней – и остаток ночи она провела, сидя на своей полке и рассматривая при свете ночника фотогазету и содержимое конверта, с которым теперь не расставалась. Кусок пленки, снимки Дубовской в Питере. Розовую салфетку с телефонным номером. И письмо Лизы.

Из-за этого письма она и не смогла уснуть, хотя глаза слезились, голова болела и ее тянуло прилечь. Это письмо доводило ее до отчаяния. Она столько узнала этой ночью. Но по-прежнему чего-то не понимала. «Лиза не назвала Дубовскую своей теткой, она стыдилась и боялась этого родства. Значит, она знала, чем та занимается? Она написала, что они с Андреем не так уж невиновны. Что она имела в виду? Что Андрей толкнул Нину на проституцию? Да, она знала об этом – иначе, как бы она связала продажу дачи с Дубовской? Она это знала. Но почему она обвиняет себя? Только из-за родства с этой ужасной женщиной?»

Этот мотив казался ей явно недостаточным. Если бы дело было только в этом, Лиза наверняка нашла бы способ объяснить, что не имеет ничего общего с занятием своей тетки. Что она презирает и осуждает ее. Но она не сделала ни того, ни другого. «Она предоставила мне, именно мне, все узнать самой. А написать прямо не смогла. У нее рука не поднялась. Значит… Неужели она имеет какое-то отношение к этому бизнесу? Но в чем оно заключалось? Она заведовала фотомастерской. Умела делать снимки. Больше ничего. В поездах не ездила, так как каждый день ходила на работу. Работала она в мастерской меньше года. А сколько проработал там Андрей? Три года. Три… Три года назад он столкнулся на улице с Ниной, и у них завязался роман. Три года назад… Что-то было еще. То, что меня возмутило так же, как возмутила история Нины. Немного меньше, но причина та же… Я еще подумала, почему он мне ничего не сказал…»

Ей показалось, что ночник стал гореть ярче – или это ее усталые глаза обманывали ее. Варя прижала голову к холодной стене купе – в виске запульсировала острая злая боль. Она вспомнила. «Три года назад он познакомился с Шуртаковым! Тот сам мне это сказал! С Шуртаковым и Лизой! Боже мой! Я тогда подумала – почему я об этом ничего не знаю? Почему он скрыл от меня наличие новых знакомых?! Может это быть как-то связано с его новой работой? Андрей искал работу по специальности, но ни одно предложение его не удовлетворяло. И однажды он пришел счастливый. Сказал, что устроился. Что будет получать твердую зарплату. Это было три года назад. Он познакомился с фотографом Шуртаковым. Точнее, это было уже не знакомство, а возобновление знакомства – ведь тот снимал нашу свадьбу. Так, может быть, все эти годы они не теряли друг друга из виду? Чем они занимались? Что их связывало? Может быть, именно Шуртаков пристроил его в мастерскую? Шуртаков пристроил на работу Андрея. Тот стал общаться с его женой. Когда он узнал, что Нина в безвыходном положении, он явно пытался ей помочь. Искренне хотел найти ей занятие. И нашел… Это занятие было предоставлено теткой Лизы. Ведь это явная связь, другой быть не может! Господи! Он толкнул эту несчастную в пропасть, но не знал об этом! А Лиза?! Она знала, если рекомендовала свою тетку как работодательницу?!»

Напротив, на верхней полке, недовольно заворочался парень – ему явно мешал шелест бумаги и свет Вариного ночника. Она погасила свет и легла. Но не могла уснуть – глаза горели, горло начинало болеть все серьезнее. Поезд трясло на стрелках, и это с кошмарной точностью напоминало ей ночь возвращения из Питера. Она тогда думала, что за стеной спит ее муж. На самом деле, его там давно не было. И все-таки, он вернулся в свое купе – уже после Бологово, когда Варя давно спала. Поезд приближался к Москве. Андрей побывал в вагоне-ресторане. Там он убедился, что все его попытки спасти Нину оказались напрасными, что он стал жертвой обмана. Где он провел время после возвращения из вагона-ресторана? В купе, где ехала Дубовская? Зачем он к ней пошел? Пытался ее переубедить? Пытался получить какие-то гарантии, что Нина оставит свое ремесло? Наверняка та посмеялась над ним. «Он никогда не умел поставить на своем, – подумала Варя, закрывая глаза. – В сущности, они с Ниной были так похожи. Может быть, она была бы ему лучшей женой, чем я. И все-таки он решился не сразу. От Дубовской он вернулся в свое купе. Должен был вернуться, раз положил салфетку в свой лоток. Зачем он это сделал? Может быть, ему захотелось есть, ведь в ресторане он к еде не прикоснулся? Когда он нервничал, то всегда лез в холодильник. Открыл лоток. Но ничего не тронул. Сколько он сидел там, в темноте, о чем думал? Думал ли хоть немного обо мне, или давно вычеркнул меня из жизни? Я спала за стеной. Ему нужно было только стукнуть, я бы проснулась, вышла в коридор. Все было бы по-другому. Но он меня не позвал. Положил в лоток салфетку с ее телефоном. Машинально, скорее всего. Наверное, держал салфетку в руках. Потом вышел из купе, забрал фиксатор, заперся в туалете. И сделал это».