Три мешка хитростей

Валентина покраснела так, что на глазах выступили слезы.

Малолетняя нахалка нагло ухмылялась. В моей душе поднялась злоба. Твердым шагом я подошла к окну, распахнула его и велела.

– Вперед!

– Чего? – не поняла девица.

– Прыгай.

– Не хочу.

– Пообещала – давай, а мы музыку выключим и спокойно поговорим.

– Ты че, белены объелась, дура?

Я никогда никому не позволяю хамить себе, и расплата последовала мигом. Ухватив грубиянку за тонкое запястье, я дотащила ее до окна и ловко вытолкала наружу. Девчонка, не ожидавшая подобных действий от приличной с виду женщины, почти не сопротивлялась. Тело перевесилось через подоконник и исчезло.

Снизу послышался легкий вскрик. Я выглянула наружу. Хамка сидела, рыдая, на клумбе.

– Вы мне ногу сломали.

– Не ври, тут первый этаж. Впрочем, в следующий раз, когда тебя из окна вышвырнут, высовывай язык изо рта.

– Зачем? – удивилась Надя, вставая.

– Авось сломаешь свое поганое помело или исцарапаешь, – ласково ответила я, – в отличие от твоей матери я весьма ловко дерусь и не советую тебе сейчас права качать, ступай себе гулять.

– Ах ты… – завела девчонка.

– Ну-ну, говори!

– Ничего, – буркнула Надежда, – виданное ли дело, ребенка из окна вышвырнуть!

Я расхохоталась:

– Хорош ребеночек. Нет, дорогуша, коли хамишь, как пьяный мужик, значит, и поступать с тобой будут, как заслужила. Теперь отвали, дай взрослым людям поговорить.

Ворча себе что-то под нос, девица ушла.

– Спасибо, – немедленно сказала Валентина, – от чистого сердца спасибо. Девчонка совсем от рук отбилась, грубит постоянно, ты ей слово, она тебе два. А вчера с кулаками на меня накинулась. Честно говоря, перепугалась, она на самом деле сильная, вот только перед вами спасовала. Ей еще никто не вламывал как следует. Отец умер, а у меня духу не хватало ремнем учить, и потом думала, что лаской лучше. А оно вон что выросло.

– Съев два килограмма шоколадных конфет, пьют горькие таблетки от расстройства желудка. Вашей Надюше не помешает хорошая порция тумаков. Так почему вас уволила Зверева?

– Она мне велела убирать комнаты, у нее их четыре, – пояснила Валентина, – только к письменному столу приказала не подходить. Я и не пыталась, зачем, если нельзя. К тому же он всегда на ключик заперт.

Через какое-то время Ольга Леонидовна вызвала Валентину к себе в неурочный день и весьма злобно прошипела:

– Рылась в моих бумагах, дрянь!

– Нет, – принялась оправдываться Валя, – даже не притрагивалась.

– Врешь, – топала ногами хозяйка, – брешешь!

– Стол ведь заперт…

– Заткнись и убирайся, воровка!

– Что-то пропало?

– А то не знаешь, – фыркнула Ольга Леонидовна и вытолкала домработницу взашей, не заплатив ей ни копейки.

Расстроенная Валя пришла домой и стала думать, как убедить Звереву в своей непричастности к краже. Но ничего достойного так и не придумала. Часа через два зазвенел звонок, и появился мужчина.

– Представительный такой, – объяснила Валя, – интеллигентный, руки белые, ухоженные, к физической работе не привычные.

Вошедший мужчина принялся ласково уговаривать учительницу:

– Ну зачем вам чужая история болезни? А у Олечки неприятности на работе начнутся, могут уволить, верните!

– Не брала, ей-богу, – клялась Валя.

– Может, думали продать? – спросил гость.

Он вынул из кошелька сто долларов и протянул их женщине.

– Возьмите и отдайте документы.

– Так ведь стол постоянно заперт, – отбивалась бедняжка, – на нем пыль горой, сразу видно, что никто никогда его не вытирал!

Мужчина встал.

– Ладно, не хочешь по-хорошему, сделаем по-плохому!

Два дня Валентина боялась высунуться из квартиры. В среду к Наде прибежала Алиса, дочь Ольги. Девочки учились в одном классе и дружили.

Алиска с порога заорала:

– Тетя Валя, мама вам деньги прислала. Только убираться у нас больше не надо, другую наняли.

Валентина повертела в руках сто баксов. Алиса как ни в чем не бывало тарахтела:

– Маманька нашла пропажу. Сама виновата – швырнула бумаги на стол, а они свалились за батарею. Только сегодня их там обнаружили.

Валя облегченно вздохнула. Неприятно, когда тебя обвиняют в воровстве.

– Вот так мы с ней и расстались, впрочем, Ольга Леонидовна, когда меня во дворе встречает, не здоровается, – вздохнула Валя. – Получается, я вроде как виновата в чем!

– Не расстраивайтесь, говорят, она никого не приветствует.