Чудеса в кастрюльке

Подпрыгивая на одном месте, я тихо начинала злиться. Часы показывали десять минут седьмого. В четверть я влетела в бюро пропусков и схватила трубку местного телефона. Нет, Олег неподражаем. Он всегда и везде опаздывает, заставляя меня с глупым видом стоять на улице. Сто против одного, что сейчас муженек ужаснется: «Как? Уже пятнадцать минут?» Потом он принесется к воротам, потный, вытирая лоб платком, и заявит: «Пришлось из-за тебя уйти с совещания».

Даже будучи виноватым, Олег никогда не извинится, наоборот, ухитряется так повернуть дело, что я начинаю чувствовать себя виноватой. Вот и сейчас на свидание опоздал он, а неправой окажусь я.

– Да, – ответил знакомый голос.

– Юрка! Позови Олега.

– Привет, Вилка, – ответил приятель, – как делишки? Слышал, Ленинид ремонт у соседей затеял?

– Об этом потом, где Куприн?

– Ушел.

– Когда?

– Ну, с полчаса.

– Куда?!

– С каким-то свидетелем ему потихоньку побалакать надо, не в конторе, извини, подробностей не знаю. Ты звякни около девяти, он тут ворох дел оставил и сказал Мишке, что еще вернется.

Я опустила трубку на рычаг и почувствовала, как по щекам побежали горячие капли. Люди в пропускном бюро посмотрели на меня с жалостью. Ну отчего может рыдать тут баба? Одна из женщин, ожидавших, пока освободится телефон, погладила меня по плечу и шепнула:

– Не реви. Все перемелется, мука будет. Вот менты поганые, никто так до слез не доведет, как эти сволочи.

Я выскользнула за дверь и попыталась остановить соленый поток. Никогда в жизни мне не было столь обидно, столь тоскливо и столь гадко. Менты поганые, волки позорные, и один из них мой бывший муж. Да, да, вы не ослышались, именно бывший, потому что жить с Куприным я больше не стану! Слезы полились еще сильней. Не найдя, как всегда, носовой платок, я стала утираться варежкой и поцарапала нос.

Ну скажите, зачем мне такой муж? Вернее, какая от него польза? Что я получила от семейной жизни? Материальное благополучие? Так я зарабатываю больше Олега. Приобрела друга? Тоже не получилось! Майора никогда нет дома, он появляется за полночь и мигом засыпает. Детей у нас нет, совместное существование просто бессмысленно. Да Куприн со мной не разговаривает, ограничиваясь короткими указаниями типа: «Рубашки надо погладить» или «Куриный суп надоел, свари борщ».

При этом сам Олег получил все прелести семейной жизни. Он возвращается в чисто убранные комнаты, ест вкусную, горячую еду, не думает ни о квартплате, ни о стирке… Здорово устроился!

Резко повернувшись, я, глотая слезы, пошла искать дом тридцать. Один раз в жизни попросила сходить со мной в театр, и вот, пожалуйста, уехал допрашивать свидетеля. Конечно, мне он потом наврет, что этот человек был в Москве проездом, всего на один час, поэтому Олегу и потребовалось срочно нестись на встречу. Но я-то знаю, что он просто забыл. Впрочем, на спектакль можно пойти и одной.

Внезапно слезы высохли, из души испарились отчаяние и обида, туда черной змеей вползла злость. Да, можно, но зачем тогда заводить мужа, если везде таскаешься одна? Из мазохизма, что ли? Из любви к грязным рубашкам и горам нечищеной картошки?

Чувствуя, как холод пробирается под куртку, я рванула по Петровке. Между прочим, Сеня купил Томочке шубку, а я все в куртенке, как подросток. Зимнее пальто старое… Сапоги ношу третий сезон. Нельзя сказать, что Олег очень обо мне заботится. Хотя на шубу я могу заработать сама. Но зачем тогда мне муж? Ну для чего он мне, а? Для секса? Только не смешите, Олег женат на работе!

Дойдя до нужного дома, я взяла себя в руки. Так, Виола Ленинидовна, с вами впервые в жизни случился приступ бабской истерики. Нечего капать соплями на тротуар и, заламывая руки, стонать: «Он меня не любит».

Да, не любит! И что? Сама такого выбрала. Видели глазки, что покупали, теперь ешьте, хоть повылазьте! Вот сейчас схожу на спектакль, успокоюсь, получу удовольствие, съем в буфете бутерброды, а потом вернусь домой, запихну вещи противного мужа в сумку и выставлю за дверь. Все, финита ля комедиа, развод и девичья фамилия. Впрочем, я никогда и не была Куприной, вот и хорошо, меньше мороки!

У театрального подъезда одиноко стоял крупный мужчина, держащий под мышкой коробочку шоколадных конфет. Внезапно на меня опять налетел приступ тоски: вот как других поджидают! На морозе, без шапки, да еще с ассорти!

Раздавив в душе вновь поднимающуюся истерику, я подошла ближе и увидела… Олега.