Зимнее лето весны

Меня одолела жаба. Надо немедленно нестись в издательство и забирать честно заработанные рубли, а то потом в кассе не окажется налички, придется ждать месяц.

– Ну, звезда моя, примчишься? – растекался сиропом Мальков.

Разум пересилил жадность. Не могу же я прикатить к пиарщику в парике и гриме!

– Нет, мне тяжело вставать с кровати, гонорар подождет.

– Похоже, тебя и в самом деле скрутило, раз даже за деньгами не хочешь прийти!

– Я не шучу. Кха, кха.

– Привезти еды?

– Нет!

– Лекарства?

– Нет! Ты уже спрашивал! Отстань! Все! Более не беру трубку! Выключу ее! Хорош! Надоело! – довольно успешно изобразила я истерику. – Вот прямо сейчас позвоню коммерческому директору и пожалуюсь, что пиар-отдел не дает мне спокойно умереть.

– Не надо, звезда моя, – отыграл назад Алик, – я хотел как лучше. Отдыхай, до завтра не побеспокою.

– Спасибо, очень мило с твоей стороны, наконец-то могу поспать, – съязвила я.

– Понимаешь, звезда моя, я испугался, когда услышал, что ты заболела, – вдруг совершенно по-человечески сказал Алик. – Прямо места себе не находил! Уж прости!

Я начала демонстративно кашлять. Конечно, Алик назойлив, но его бестактные, бесконечные звонки объясняются заботой о моем здоровье!

– Не следует тебе этого говорить, – оправдывался тем временем Алик, – но я не Федор. Понимаешь?

– Очень трудно вообразить, что ты не он, – нормальным голосом ответила я и тут же, опомнившись, зажала нос пальцами.

– Федор великолепный профессионал, мне до него далеко, – не заметил моей оплошности Алик, – думаю, никогда не сумею стать истинным пиарщиком, мне мешает откровенность. Федор умеет выкручиваться, а я нет. Он бы в этой ситуации просто повесил трубку, а я хочу объяснить свое поведение, если, конечно, у тебя есть силы слушать.

– Говори, – непритворно чихнула я, – вся внимание.

– Ты мой шанс, – вдруг сказал Алик. – Если я сумею тебя поднять до уровня предательницы Смоляковой, то, считай, моя карьера сделана, далее – слава, начнут называть меня «тот, кто раскрутил Виолову». Следовательно, ты нужна мне, а я необходим тебе. Понятно? Учти, я сейчас честен, как на исповеди.

– Ясно.

– Хороших авторов немного, трудолюбивых еще меньше, а вменяемых, готовых работать рука об руку с пиар-отделом, и вовсе единицы. Могу припомнить из наших лишь Бустинову. Безотказный трактор, пыхтит и пашет. Остальные хотят раскрутки, но не желают зад с дивана приподнять. Понятно объясняю?

– Вполне.

– А ты имеешь хорошие задатки: талантлива, настроена на успех, умеешь держаться на людях. Чуть огранить такой алмаз, и он засияет всеми гранями. Но твой потенциал понятен не только мне. Вороны так и вьются над головой, хотят стащить лакомый кусочек.

– Ой, да кому я нужна?

– Дурочка из переулочка! Да любому издательству! Знаешь, на какие ухищрения идут хозяева, чтобы заполучить новое лицо?

– Нет, – ошарашенно ответила я.

– Обещают деньги, заманивают, опутывают, – зло перечислял Алик. – Про фантаста Оськина слышала?

– Лишь общую информацию. Книг не читала, но, говорят, он талантлив.

– Оськин молодой идиот! Влюбился в красотку, а она, как потом выяснилось, служит секретарем в издательстве «Урго». Ну, угадай, где теперь печатается звезда фэнтези?

– Можешь не продолжать. Ты решил, что я болезнь придумала, а на самом деле ведут двойную игру, задумала побег?

– Да, прости. Испугался за свою карьеру. Меня же в этом случае уволят, – признался Алик, – и внесут в черный список. У пиарщиков волчьи законы.

– А потом ты нарочно сказал про деньги, в качестве проверки! Если я примчусь в бухгалтерию, то точно вру?

– Верно. Я негодяй.

– Не волнуйся, не уйду из «Марко». Да никто и не звал меня в другое издательство, – еле-еле справляясь с отчаянным сердцебиением, сказала я. – Ты прав, мы бежим в одной упряжке, давай дружно тянуть санки. Я просто заболела, кха, кха…

– Ты ангел! – воскликнул Алик. – Предлагаю свою дружбу! Поверь, я подниму тебя на вершину.

– Ладно, но больше не звони, голова болит, и сильно тошнит.

– Поправляйся, звезда моя, – заботливо пожелал Мальков.

Я услышала частые гудки и прижала трубку к груди. Оцепенение длилось долго, минут десять, потом появилась радость. Спасибо Алику! Теперь я знаю все! Человека, задумавшего спектакль, зовут…