Бархатистые прикосновения

— Мне вы можете доверять, — прошептала она.

— Вы уверены? — Он пытливо взглянул на нее, и ей захотелось утонуть в его бездонных теплых золотистых глазах-колодцах, раствориться в их глубине, стать частью этого мужчины.

Мэллори направился к двери, ведущей в потайное хранилище раритетов. Охваченная трепетом, Карен последовала за ним, словно сомнамбула. Потайная комнатка была залита солнечным светом, проникающим сквозь небольшое оконце. Маркиз не стал отпирать заветный шкафчик, а подошел к камину и нажал на декоративную красно-белую розу, украшавшую переднюю стенку. Раздался щелчок, панель отошла в сторону, за ней обнаружилась ниша — в ней лежал свернутый в рулон холст. Мэллори извлек его из тайника и начал разворачивать.

— Вы должны взглянуть на это!

Карен приблизилась, чувствуя, как пылают щеки. Исходящая от маркиза энергия вкупе с энергетическим полем картины растопили ее волю.

— Это работа Дика Бедуэлла? — надтреснутым голосом спросила она.

Мэллори покачал головой, не отрывая от полотна восхищенного взгляда:

— Нет, Джованни! Но в основе сюжета лежит рисунок Бедуэлла. Его манера напоминает манеру Гойи.

— «Девушки на качелях», — вспомнила название рисунка Карен, глядя на яркое, многокрасочное полотно, столь живо отображающее хихикающих девушек на качелях, что у зрителя возникало ощущение присутствия при том, как девицы демонстрируют кавалерам свои тайные прелести. Срамные губы проказниц порозовели, как их щеки, и заманчиво блестели.

Юные распутницы бесстыдно соблазняли робких ухажеров налитыми молодыми персями, коралловыми губками, жемчужно-белыми зубками, выписанными художником столь мастерски, что хотелось дотронуться до них. Рука Карен непроизвольно потянулась к холсту. В паху стало жарко, соски грудей набухли. Такова волшебная сила подлинного искусства!

— Джованни — величайший художник! — покосившись на Карен, воскликнул Мэллори. — Как верно он схватил дух этой сценки, как точно передал ее детали!

— Но почему вы прячете этот шедевр? Почему не показываете картину людям? — спросила Карен, не замечая, что подходит к маркизу все ближе и ближе.

— Мне приятно любоваться ею в одиночестве, исключение я делаю только для близких друзей! С тех пор как от меня ушла Каролина, я никому не показывал этот холст.

— Вы имеете в виду свою жену?

— Да.

Кого же он подразумевал, говоря, что исключение делает лишь для близких друзей? Неужели ее? Но ведь они с ним совсем не знают друг друга! Голова у Карен пошла кругом, она спросила:

— Чем же заслужила я такую честь, маркиз?

— Считайте, что я доверился вам в минуту душевного смятения, — ответил лорд Вернет, пожимая плечами. — Но дайте слово, что вы будете молчать об этом. Не рассказывайте о картине ни Синклеру, ни Тони!

— А как же американец? Вы расскажете ему об этом шедевре?

— Нет! Я не намерен его продавать.

«Значит, отныне у нас с маркизом есть общая тайна!» — подумала Карен, готовая плакать и смеяться от радости. Она приблизилась к Мэллори вплотную, и он касался ее плечом. Карен видела, как оттопырились у него

брюки, сквозь ткань отчетливо вырисовывались контуры длинного и толстого члена. По бедрам Карен струился секрет, томление в сосках и клиторе становилось невыносимым. Но маркиз даже не пытался прикоснуться к ней и приласкать.

Внезапно он помрачнел и, подойдя к двери, сказал, не оборачиваясь:

— Мисс Хейуорд! Я прошу вас привести рисунки и каталог в порядок к приезду мистера Дуайера. Уверен, что вы меня не подведете. До свидания!

С этими словами он покинул кабинет, а Карен села на стол, отказываясь верить, что осталась одна, потрясенная и измученная их встречей. Вожделение не покидало ее и требовало удовлетворения. Не в силах сопротивляться похоти, Карен пересела в кресло и, положив ноги на подлокотники, самозабвенно предалась рукоблудию. Ее пальцы поглаживали бедра и живот, теребили волосики на лобке, проникали в щель между срамными губами.

Клитор разбух и подрагивал. Смочив палец в своей любовной пещере, Карен стала поглаживать его. Левой рукой она сжимала ноющие груди, оттягивала соски, подергивала их, щипала и подразнивала. Вскоре ее усилия увенчались умопомрачительным оргазмом. Блаженно улыбаясь, она закрыла глаза.

Уединившись в потайной каморке, маркиз с серьезным лицом наблюдал в зеркало эту занимательную сцену. В глазах его застыла печаль, челюсти были сжаты. Стиснув в кулаке грандиозный фаллос, на лиловой головке которого выступила прозрачная, как слеза, капля, он сосредоточенно онанировал, скрипя зубами.