Разбитые маски

– Вчера. А именно в три тридцать пополудни.

– В три тридцать, – механически повторила женщина. И вдруг вскрикнула:

– Таня, иди сюда! Ты теперь сирота!

Последовала бурная истерика, причем рыдала и убивалась только мать, а дочка с угрюмым видом подавала ей воду и корвалол. Потом Таня принесла тряпку и вытерла с пола пролитое тесто. Унесла миску на кухню, вернулась, остановилась рядом с матерью, будто в ожидании каких-то указаний. На мужчин она по-прежнему совсем не смотрела. Казалось, девочка существует в своем мире, параллельном реальности, нигде не совпадающем с ней. Ирину с трудом удалось усадить, она явно предпочитала валяться на полу, стучать о паркет босыми ногами (тапки свалились) и призывать страшные кары на головы неких Ольги и Ильи.

Мужчины переглянулись. Кто такая Ольга, они могли предполагать. Загадочный Илья ничего для них не значил. Сейчас было куда важнее привести в чувство хозяйку. Когда та слегка успокоилась (ей удалось выпить полстакана воды, остальное вылилось в декольте), женщине показали телеграмму:

– Вчера вы получили вот это. Сами расписались?

Она сделала отстраняющий жест, но потом все-таки взяла телеграмму и слабым голосом подтвердила, что действительно получала ее лично.

– Странный текст, – прошептала она. – Я сразу подумала, что случилась беда…

– Когда вам доставили телеграмму?

– Какая разница… – Умирающий голос был похож на шелест сухих листьев. – Где-то в час. Или позже. Не помню.

– Что вы сделали, получив ее?

Женщина вдруг обратила внимание на стоявшую рядом дочь. И неожиданно резко приказала ей уйти в свою комнату и читать то, что задали на лето по литературе. Девочка ушла, громко хлопнув дверью. Ирина вздохнула:

– А что я могла сделать? Кстати, где вы взяли телеграмму?

– Там, где вы ее оставили. Та ощетинилась:

– Прекратите хамить! Что за намеки?! Да, я съездила туда, поговорила с мужем и уехала. Больше я ничего не знаю! Почему вы на меня накинулись? Если он убит, ищите убийцу!

– Во сколько вы туда приехали?

– Я буду говорить только рядом со своим адвокатом, – твердо заявила женщина. – Знаю, знаю, вам очень нужно кого-то сразу засадить! Но я его из окна не выкидывала, если вы на это намекаете!

– Никто не говорит, что выкидывали. Он мог выпасть сам.

– Ага, конечно! – язвительно возразила она. – С какой это стати? Если бы он выпал сам, вы бы ко мне не явились!

Ее странная логика сбивала с толку. Женщину попытались убедить, что ей придется сказать правду с адвокатом или без, но она стояла на своем:

– Я не помню точно! Вдруг скажу, что была там, например, в три, а вы меня засадите! Вдруг его убили точно в три, а? Вы же можете назвать мне любое время для отвода глаз, чтобы я сама себя посадила!

– Ну знаете! – потерял терпение один из оперативников. – Если вы встали в такую позу, значит, будем говорить в другом месте. Повестку вам пришлют.

– Я приду с…

– Адвокатом, мы поняли. До завтра! И не вздумайте заболеть или уехать!

Олег понимал, что перегибает палку, что говорить в таком тоне не стоит, но ничего не мог с собой поделать. Эта дама его довела.

Они уже собирались уходить, когда из своей комнаты появилась девочка с глазами полными слез, красная от подавленных рыданий. Таня сделала два шага, у нее была неуверенная, лунатическая походка. Остановилась напротив матери… И неожиданно выкрикнула ей в лицо, что та убила отца, всегда мучила его, ненавидела, и лучше бы мать сама выпрыгнула с семнадцатого этажа, стерва, стерва, стерва! Теперь она все расскажет!

Ирина ахнула, отшатнулась и прижалась к стене Оперативники застыли в дверях.

– Танечка, что ты говоришь? – пробормотала мать. – Опомнись! Я просто с ним поговорила!

– После твоих разговоров хочется покончить с собой! – завизжала девочка так высоко, что на кухне звякнуло какое-то стекло.

Мужчины стали свидетелями второй истерики, исполненной так же импульсивно и страстно, как первая. На этот раз за водой бросилась Ирина. Заметив мужчин, остолбеневших на пороге, она закричала, чтобы они немедленно убирались, разве они не видят, что ребенку плохо, девочка так любила отца, и ни единому ее слову сейчас доверять нельзя!

– Твои впечатления?

Они курили в машине, припаркованной под окнами особняка. В тихом узком переулке давно стемнело. Где-то вдалеке слышался стеклянный лязг медленно ползущего трамвая. А в окнах второго этажа все еще раздавались истерические крики, правда уже приглушенные.