Внеклассное чтение. Том 2

— Не зря я за тобой, дружок, гонялся. Не в меру востер. Был бы умом потусклее, можно было бы оставить среди живущих, а так увы. Невозможно.

Папенька от таких слов письмо выронил. Вряд ли успел дочитать и тем более вникнуть.

— Что вы говорите, ваше превосходительство?! Ведь это сын мой!

Выражение лица Прохора Ивановича удивительным образом переменилось: взгляд заблистал спокойно и властно, лоб разгладился и даже вислые собачьи брыли теперь казались не смешными, а исполненными воли и величия.

— Твой сын смертельно заболел, — сказал Великий Маг отставному секунд-ротмистру суровым, непререкаемым тоном. — Жить ему осталось всего ничего. Он при смерти, разве ты не видишь? Спасти его ты не в силах, можешь лишь сам заразиться неизлечимой хворью. Если не отойдешь в сторону — ты тоже не жилец.

Алексей Воинович ужаснейше побледнел.

— Но… я ничего не понял! Какой-то маг, какие-то знаки… Ваше превосходительство, умоляю! Чем я… чем мы вас прогневали?

— Ты глуп, Карпов, и в этом твое счастье. Сядь. — Маслов слегка толкнул папеньку в грудь, и тот попятился, сел на кровать. — Только поэтому я могу оставить тебе жизнь. Да не просто оставлю, а вознесу тебя на высоты, какие тебе не снились. Знаю, предел твоих мечтаний — услаждать похоть полудохлой старухи. Я же могу дать тебе неизмеримо больше. Мне нужен доверенный помощник. Безымянность во многих смыслах полезна, но по временам крайне неудобна. Обычным слугам не всё доверишь — так можно себя и выдать…

— Я… я всё равно не понимаю… — пролепетал Алексей Воинович.

— То-то и хорошо. Мне не нужен шустрый, от такого жди измены или ненужного извива мысли. Ты же удовольствуешься ролью моего рычага, посредством которого я буду приводить в движение махины. Ты будешь единственный из живущих, кто знает про знаки, и уже одно это вознесет тебя надо всеми.

— Папенька, не слушайте его, он врет! — крикнул Митя, чтобы родитель поскорей пришел в себя, очнулся. — Вы не единственный, кому будет ведомо про знаки на его теле! Еще Мартын знает, глухой экзекутор! А раз Маслов вам в этом врет, то и всё прочее ложь, только чтоб заморочить!

Тайный советник посмотрел на Митю и улыбнулся.

— Бедный Мартын Исповедник. Помер он, Митюша. В тот же самый вечер, когда мы так неудачно допросили Пикина. Выпил Мартынушка протухшей водки и приказал себя поминать. Если б он не только глухой, а еще и немой был, тогда ладно бы. А так нельзя, сам понимаешь. Ты ведь у нас умник. Догадался ведь в тот же вечер к себе не возвращаться, сбежал из Питера.

Так вот он чего больше всего испугался, дошло до Митридата. Что я в тот же вечер исчез. Не знает про изгнание из Эдема! Откуда ему? Решил, что я всё понял и пустился в бега — от него, от Великого Мага. Так, получается, Пикин мне тогда жизнь спас, вышвырнувши из окна?

— Я не зверь, но ведь большое дело на мне, — продолжил Прохор Иванович. — Сколько людей в меня верят, и каких людей — не твоему батьке чета. Светлые головы, радетели Отечества. По одному подбирал, как жемчужины в ожерелье. Как за дело возьмемся — у нас горы прогнутся, реки вспять потекут. А тут ты. Я людей хорошо знаю, изучил за долгую службу. У тебя талант из цифири корень извлекать, а я умею то же с людишками производить, каждого до самого корня вижу. Вижу и тебя. Ты мозгами резв, да не мудр. И мудрым никогда не станешь, потому что душонкой слаб. Гниль в тебе, которую для красоты жалостью зовут. Не способен ты к нерассуждающему повиновению. От тебя большое дело погибнуть может. Сам рассуди — можно ль тебе жить? Никак нельзя.

Верно, оттого что, говоря это, тайный советник смотрел на Митю и не цепенил папеньку своим магнетическим взором, Алексей Воинович скинул морок, стал приходить в себя.

— Не поспеваю мыслью за вашими речениями, — воскликнул он, подбежав к сыну и обняв его, — но вижу, что вы желаете Митридату погибели. Сжальтесь над младенцем! Или уж разите нас обоих!

Сказал — и рубашку рванул, как бы обнажая грудь. Никогда папенька не был таким красивым, как в этот миг!

Но Маслов родительской самоотверженностью не восхитился, равнодушно пожал плечами:

— Гляди. Мне что одного похерить, что двоих. Только не будь еще глупей, чем я про тебя думаю. Чем лишиться всего, лучше потерять часть. У тебя ведь есть и другой сын. Решай, Карпов. У меня театры разводить времени нет. Желаешь умереть — умрешь. Хочешь жить — поедешь, со мной в Питер. Жену и старшего сына бери с собой. Для начала выговорю тебе чин статского советника, да в память о царицыном воспитаннике тысячонку душ. Для утешения. Но это пустяки. Скоро свершится некое событие, после которого мой помощник получит всё, что пожелает — хоть графский титул, хоть министерство. Только служи верно, не двурушничай.