Груз для Слепого

– Что, опять какую нибудь хсрню перевозили? – медленно повернувшись и глядя через плечо на генерала Малишевского, спросил Судаков.

– Херню – это мягко сказано.

– Так что везли?

Малишевский приблизился к Судакову, посмотрел ему в глаза, взял у него из рук сообщение и спрятал в свою красно-коричневую кожаную папочку.

– То самое и везли из Чапаевска.

– Неужели? – спросил Судаков.

– Именно так.

– А почему я ничего не знал?

– Решили, что об этом должны знать как можно меньше людей.

– Кто курировал операцию?

– Я, – коротко вздохнув, выдавил из себя Болеслав Францевич Малишевский. – Считай, что и ты в жопе.

Генерал Судаков подошел к стенному шкафу, спрятанному за дубовой панелью обшивки, открыл его, распахнул дверцу, легко толкнув ладонью, вытащил пузатую бутылку коньяка и две хрустальные рюмки на длинных тонких ножках.

– Сколько было ящиков?

Болеслав Францевич поднял правую руку, растопырил пальцы, затем сжал и показал указательный.

– Ничего себе – сквозь спазм выдохнул Судаков и тут же наполнил рюмки. Он, даже не чокаясь с генералом Малишевским, быстро опрокинул свою рюмку в рот и наполнил ее вновь.

– Колом в горле не стала?

– Дошутишься.

Генерал Малишевский медлил. Он стоял у длинного стола, опустив лысоватую седую голову с большим высоким лбом, изборожденным глубокими, но редкими морщинами. По щекам бегали желваки.

– Да выпей ты – зло выкрикнул Судаков.

– Боюсь, не полезет.

– Тогда закури, я тебе разрешаю.

– А куда ты денешься? И ты в этом деле замешай.

– Спокойно, спокойно, Болеслав, – отойдя на два шага от собеседника, словно тот был заразным, прошептал Николай Васильевич Судаков, – ты мой отдел пока в это не впутывай. Я знаю лишь то, что знаю литерный поезд с грузом ЕАС-792 потерпел катастрофу на таком-то перегоне. Больше я пока ничего не знаю. Официально мне никто не докладывал, никто ничего не приказывал, никто не уполномочивал ничем заниматься. Так что ты погоди, Болеслав Францевич, вешать на меня дохлых собак, и без тебя тошно.

– Я знаю, почему тебе тошно.

Генерал Судаков поднял голову, тряхнув пышной шевелюрой и вопросительно посмотрел на Малишевского.

– Да потому, Николай, что и у тебя рыло в пуху и сильно в пуху. Твои люди должны были груз получить.

– Да, мои, но в Арзамасе! – выкрикнул генерал Судаков, понимая, что и ему выкрутиться будет тяжело. – Слушай, Болеслав, попробуем договориться. Отвечать так и так придется. Здесь у меня два удобных кресла, давай сядем, и все обсудим.

После этих слов хозяина кабинета Болеслав Францевич взял рюмку за тонкую ножку, медленно поднес ко рту и одним глотком выпил коньяк.

– Ладно, давай сядем. Сядем пока сами, потому что потом могут и посадить.

– Не каркай.

Николай Васильевич Судаков снял свой элегантный твидовый пиджак на серой пепельной подкладке и бросил его – так, словно это была половая тряпка, только что ногами не стал топтать, затем засучил рукава белоснежной сорочки, обнажив сильные волосатые руки и уселся в мягкое кресло, держа в одной руке пузатую черную бутылку, а в другой хрустальную рюмку на тонкой ножке.

Когда серьезные донельзя мужчины расположились в мягких креслах друг против друга, генерал Малишевский снял свои тяжелые очки. Его лицо сразу же сделалось беззащитным. Только сейчас Николай Васильевич Судаков заметил, как сильно сдал его старинный приятель.

– Я тебе не сказал самого главного, Николай.

– По-моему ты уже мне столько гадостей наговорил за каких-то десять минут, что у меня майка прилипла к спине, и задница стала мокрой.

– У меня самого задница мокрая. Судаков нервно хохотнул.

– Слушай, Николай. То, что поезд потерпел катастрофу – сущая херня. Это нам удалось бы замять и без особых усилий. В конце концов с контейнерами ничего не могло случиться при любой катастрофе.

– Так что же? – лицо генерала Судакова, разгоряченное от выпитого коньяка, сделалось пепельным, под цвет его шевелюры.

– Я тебе показал только одну бумажку, а их две.

– Ну говори, что ты тянешь, нервы мотаешь?

– Груз пропал.

Губы Судакова судорожно дернулись, из его горла вырвался хрип, а затем страшный мат. Но произносил он эти гнусные слова не своим голосом, а каким-то свистящим шепотом, словно все его великолепные протезы разом выпали изо рта.

– Этого не может быть!

– Не может?