Манипуляция сознанием 2

22.1. «Приобщение к аудитории»

Подробное описание

В данном случае манипулятор старается создать у реципиента впечатление, что ничем от него не отличается, их интересы полностью совпадают и, следовательно, реципиент может ему полностью, отбросив всяческие сомнения, доверять.

Для этого используются различные апеллирования к единству с реципиентом, ссылки на то, что «мы с тобой одной крови», «я такой же бедный, такой же русский, как и ты» и пр.

Расчет делается на то, что, признав манипулятора «своим», реципиент начнет относиться к нему благожелательно, с доверием – то есть «отключит» критический подход ко всей информации, излагаемой манипулятором.

Как правило, использование этого приема говорит об отсутствии элементарной порядочности у манипулятора и/ или о крайне слабой базе его позиции (обоснованности выдвигаемых им утверждений).

До определенного момента – инициации разрушительных процессов сначала «перестройки», позднее – «реформ» и всем, что с ними связано, советское (российское) общество практически не сталкивалось с данным видом манипуляции сознанием. Это обуславливалось спецификой отношений общества и власти, характерных для русской-советской православной цивилизации. В дореволюционной России и большинство подконтрольных ей территорий (кроме Польши, Финляндии и Прибалтийских территорий, население ко-^ торых имело западную ментальность) власть даровалась обществу «от Бога», и, следовательно, ее носителю не требовалось «втираться в доверие» «простому человеку», выдавая себя за «своего». Носитель власти «от Бога» и так был своим – только стоял намного выше, отделенный от общества божественной благодатью. Последняя существовала a priori и не требовала доказательств.

Нечто подобное было и в СССР. Власть также была «от Бога» – на этот раз от всемогущей «красной» идеи равенства и справедливости. Высшим вождям не требовалось заигрывать с избирателем ради приобщения к «кормушке»: вопросы передачи власти решались келейно между властными группировками; общество ставилось перед фактом назначения-снятия очередного лидера. Справедливости ради стоит отметить: пока в обществе доминировала идея развития государства на благо всех его членов, это была наиболее оптимальная конструкция власти.

Однако с приходом к власти коррумпированного вороватого популистского типа политиков, необходимость добиться благосклонности «плебса» проявилась, принимая, порой резкие, а то и маразматические формы. На начальном этапе «перестройки» Горбачеву нужен был «кредит доверия» советского общества, на котором он мог бы «добить» старые партийные кадры, сопротивлявшиеся развалу СССР.

Для этого ему требовались внешне эффектные ходы, вроде «чтения не по бумажке» и «выхода к простому народу» у первого попавшегося магазина (спецэффекты, 23.2). Те, кто застал середину 80-х годов прошлого века в сознательном возрасте, помнит, с каким безумным восторгом принимало советское общество эти дешевые пиаровские решения.

Позднее Горбачева вытеснял уже Ельцин, для чего он лично, дешевой авторучкой, записывал «все требования» бастующих шахтеров Донбасса, чтобы их непременно «выполнить» (ложь прямая, 18.1), «залезал на танк», показывая, что «вместе с народом защищает демократию». В тот момент подавляющее большинство людей горело желанием эту «демократию» защитить, и ее главный «защитник», Ельцин, воспринимался как полностью свой. К тому же «страдалец за правду»: в недавнем прошлом под знаменитое «Борис, ты не прав» его выгнали из Политбюро. А тогда, у Белого дома, он в сознании людей потенциально мог оказаться жертвой «кровавых путчистов».

Спустя пять лет, в момент выборов 1996 года, когда кремлевская марионетка Зюганов был в шаге от победы на выборах, Ельцин снова прибег к этому приему (наряду с использованием других). Выпущенная его пиар-службой фотография «Верю. Люблю. Надеюсь. Б. Н. Ельцин», вместе с другими задействованными механизмами (запугивание общества «опасностью коммунистического реванша», подтасовка результатов подсчета голосов, использование кандидатуры Лебедя для привлечения голосов к Ельцину и пр.), помогли ему снова ассоциироваться в сознании значительного количества россиян с образом близкого им человека.

Разумеется, если лидер страны «верит» (паразитирование на вере – сильнейший, хоть и совершенно бессовестный, ход), «любит» (каждый из нас или любит, или ищет любовь), «надеется» (надеются все; в условиях инфляции, финансовых пирамид, потери накоплений, развала страны, торжества преступности над обществом и законом, страшной и позорной для России войны в Чечне людям только и оставалось, что надеется на лучшее), да еще не стесняется заявлять об этом на всю страну – разве можно не поверить такому честному и открытому человеку? Общество в очередной раз поверило. И получило то, что получило.