Детская книга

— Ну вот что, честнoй купец, — объявил премудрый Ерастий, завершив обход. — Божье Око узрело, что завтра покраденные деньги к тебе в мошну вернутся, сами по себе. А вора ты боле не ищи и никого из приказчиков не наказывай.

Купец засомневался:

— А коли не вернутся, тогда так? Ведь три рубля с двумя копейками, шутка ли?

— Не вернутся, тогда снова приходи, — разрешил Ластик и многозначительно посмотрел на конопатого.

Тот едва заметно кивнул.

— Ррроссия — Брразилия: шесть — ноль! — триумфально возвестил Штирлиц.

А Ластику помечталось: может, если удастся вернуться в свое время, пойти работать сыщиком в уголовный розыск? Вроде бы есть талант. Опять же наследственность.

Только мечты эти были пустые. Никогда уже не попадет шестиклассник Фандорин в свой лицей с естественно-математическим уклоном, никогда не переступит порога родной квартиры…

Унибук-то к владельцу так и не вернулся.

Тогда, год назад, Юрка с интересом выслушал про замечательные свойства компьютера, который он упорно называл ЭВМ, «электронно-вычислительной машиной», пообещал книжку из Шуйского вытрясти. И сделал всё, что мог.

Нагнал на боярина страху: в Москву велел везти на простой телеге, закованным в железа. Вопреки собственным правилам, пугал застенком и пытками. Василий Иванович и трясся, и слезы лил, но унибука не отдал.

Говорил, что полистал волшебну книжицу, ничего в ней не понял и устрашился — порешил ту невнятную премудрость изничтожить. Жег ее огнем — не сгорела, кинул в Москву-реку — не потонула, даже не намокла. Тогда велел слугам запечатать книгу в дубовый бочонок с камнями, да отвезти в Кириллов монастырь, чтоб святые старцы прочли над нею молитву и бросили в Бело-озеро, где омуты глубоки и подводны токи быстры.

По возвращении в Москву допросили Князевых слуг. Те подтвердили: да, возили они на север некий малый бочонок и утопили его напротив монастыря.

Государь отрядил на Белое озеро целую экспедицию. Месяц там крюками по дну шарили, но вернулись ни с чем.

В общем, пропал универсальный компьютер. Бежать стало некуда. Не в колодец же лезть, в двадцатое мая неизвестно какого года? И тем более не назад в могилу — в 1914 году Ластика тоже ничего хорошего не ожидало, разве что нож сеньора Дьяболо Дьяболини.

А, может, оно и к лучшему, что нет унибука. Как бы Ластик бросил друга и начатое дело? Да какое дело!

Шуйского же пришлось выпустить. Даже в ссылку его царь не отправил, как собирался. Ластик сам выпросил боярину прощение. Конечно, не из-за Василия Ивановича (чтоб ему, идиоту суеверному, провалиться) — из-за Соломки.

Только о ней подумал — за воротами раздалось конское ржание, стук копыт, грохот колес, зычные крики «Пади! Пади!»

Изучение общественного мнения в 1606 году

Вбежал во двор скороход, увидел князя Солянского, поклонился и давай мести алой шапкой по земле — раз, другой, третий, от чрезмерного почтения:

— К твоей милости княжна Соломония Власьевна Шаховская!

— Скажи, сейчас буду.

Ластик поднялся, передал попугая дворецкому.

На ближней церкви Рождества Богородицы-что-на-Кулишках ударил колокол, созывая прихожан на молитву. Стало быть, уже три часа пополудни, пора ехать в Кремль, на заседание Сената. По Соломке можно часы проверять, тем более что стоявший в парадной горнице часовой короб нюрнбергской работы, хоть и был украшен золотыми фигурами, но время показывал весьма приблизительно.

Ехать к царю на совет вельможе такого ранга полагалось с честью, то есть с подобающим эскортом и с превеликим шумом, иначе зазорно.

Из колымажного сарая выкатили здоровенную карету и запрягли в нее аж десять лошадей — на большей, чем у князя Солянского, упряжке ездил лишь государь.

Спереди и сзади выстроились пешие и конные слуги, зазвенели саблями, защелкали кнутами, загорланили «Пади! Пади!» — это чтобы прохожие расступались и шапки снимали. Ничего не поделаешь, таков стародавний порядок, за один год его не сломаешь. При всем шуме двигались еле-еле, шагом, потому что бегают и несутся вскачь лишь холопы, а государеву названному брату поспешность не к лицу.

Но пышная карета, со всех сторон окруженная свитой, поехала вперед пустая, сам же князь забрался в возок к боярышне Соломонии Власьевне — тот был попроще и запряжен всего лишь шестерней.