Роза на алтаре

– Что происходит? – спросил Бернар у одного из зевак.

– Провозглашают конституцию Бонапарта, – ответил тот и, подумав, прибавил: – Возможно, у этого пустоголового правительства наконец-то появятся мозги!

– Хоть кто-то решил навести порядок в стране, – проворчала стоявшая рядом старуха.

– Главное, в случае чего, теперь будет с кого спросить, – глубокомысленно заявил мужчина.

Элиана повернулась к Бернару.

– Вас с генералом Бонапартом, кажется, можно считать соотечественниками?

Он улыбнулся в ответ.

– Не думаю. Ведь мой отец коренной парижанин, и сам я всем сердцем француз. А Корсика… Она в моей крови. Да еще в мечтах. Тот, кто родился на острове, на четко очерченном кусочке земли, становится его вечным пленником. Эта земля станет притягивать его душу и волновать воображение, как бы далеко он ни уехал, где бы ни жил. Это – обо мне. А генералу Бонапарту, человеку огромных возможностей, было бы мало Корсики. Ему и Франции будет мало!

Очень скоро они дошли до мэрии и не более чем через четверть часа подписали брачный контракт – в те времена, да еще для военных, эта процедура была упрощена до предела. Бернар казался очень уверенным в себе, руки Элианы слегка дрожали от волнения.

Когда все закончилось, они вышли на крыльцо и на мгновение остановились, странно смущенные, не зная, что сказать друг другу. А потом молча взялись за руки и медленно направились вперед.

Бернар, как зачарованный, не отрываясь, смотрел на идущую легким шагом Элиану. Природное изящество истинной парижанки соединялось в ней с неуловимым налетом аристократизма: в этой женщине чувствовалось присутствие той глубокой породы, что таит в себе изысканность простоты и простоту совершенства. Непередаваемо гордая посадка головы, скромное достоинство, просвечивающее во взгляде, удивительная ясность всего облика, создаваемая ослепительным цветом лица и безупречными линиями тонкого профиля.

Охваченный любовью и страстью, все еще не верящий в свою судьбу, Бернар нежно сжал пальцы Элианы.

– Жаль, что мы не можем отправиться в ресторан или хотя бы в кафе и отпраздновать это событие.

Она посмотрела ему в глаза.

– Вам этого хочется?

Он покачал головой.

– Вовсе нет. А вам?

Элиана улыбнулась.

– Тоже. Я вспоминаю нашу первую свадьбу с жареной селедкой и красным вином, по-моему, все было чудесно!

Переполненный чувствами, он молча согласился с ней взглядом.

Они немного погуляли по бульварам, а потом вернулись домой. Элиана принялась готовить обед, а Бернар подозвал к себе Ролана и заговорил с ним – совсем не так, как прежде, очень приветливо, по-родному, и глаза мальчика сияли от восторга.

«Все понемногу сбывается, – подумала молодая женщина, – это ли не предвестие счастья?»

День промелькнул как в тумане, а вечером, уложив детей спать, Элиана наконец присела на стул. Она не спеша вынула из прически шпильки и принялась расчесывать густые белокурые волосы. Она поднимала рукой пышную массу длинных прядей и, слегка придерживая, пропускала их через зубья старого серебряного гребня. Ее пальцы мелькали с привычной сноровкой, а выражение лица оставалось задумчивым и немного печальным.

«Волосы, опять эти прекрасные волосы, похожие на струи водопада, сверкающие в лучах ослепительного солнца!» – подумал Бернар и привлек молодую женщину к себе.

Он протянул руку к пуговицам на ее платье и вдруг заметил на лице Элианы выражение замешательства, которое она не сумела скрыть.

– Тебя что-то тревожит, любимая?

Ее губы слегка дрогнули в улыбке, но взгляд оставался напряженным.

– Я боюсь.

– Чего? Меня? Моей любви?

– Даже не знаю. Себя… Всего на свете.

– Но тогда, в девяносто третьем, ты не боялась?

– Тогда весь мир был иным, и мы были другими.

Бернар покачал головой.

– Ах, Элиана! Это мне следовало бы бояться тебя. Я во многом остался прежним, а вот ты… Ты уже не та юная девушка, ты стала много проницательней, взрослей…

Он нежно обнял ее, а она взяла лежавшее на столе маленькое зеркало и заглянула в него.

В ее длинных волнистых волосах таинственно поблескивали золотые нити; красноватый свет каминного пламени придавал коже по-особому нежный оттенок лица, смягчал черты, отчего они казались почти детскими. И Элиана поразилась тому, каким правдоподобным выглядит этот обманчивый ореол невинности.

– Откуда ты знаешь, что я изменилась? – спросила она.