Грязная жизнь

* * *

– Тут одна коза запатентовала точно такой же стенд, как у того шизика, которого мы вальнули почем зря, – сообщил Сухому Сопох.

– Тоже из «ботаников»? – небрежно спросил авторитет.

– Нет. Я уже в курсах насчет нее. С этой телкой покойничек наш шуры-муры крутил. Вот и скинул ей на компьютер свою песню.

– Думаешь, снова туфта?

– Кто знает, кто знает. Телка очень серьезная. На бронированном «мерсе» выкатывает, «кожаных затылков» при ней куча. Огромными бабками от бабы тянет. Нам тот чудик лажу какую-то подсунул, а ей самое то.

– Надо бы к ней подобраться. А вдруг у нее дела в масть пойдут?

Сухой уже продал свой завод. Ну так можно купить или построить новый. Лишь бы стенд того стоил. А как выкупить права на него по дешевке, эту проблему он уж как-нибудь решит.

Часть V

Глава 1

Мирон открыл глаза и увидел над собой бревенчатый потолок. Рядом полыхала жаром русская печка, от нее так приятно тянуло дымком и вареной картошкой.

Он лежал на широкой лавке в простой деревенской избе. Печка, зеркало, грубо сколоченный стол, несколько стульев и две лавки – вот и вся обстановка. На рай это не похоже, на ад тоже. Значит, он жив и снова вернулся к жизни.

Его подстрелили, когда он убегал от спецназовцев. И он отчетливо помнил, как умирал в кустах возле болота. Тело холодело, мысли тускнели, и не было никаких сил сопротивляться смерти.

Дверь в избу распахнулась, и на пороге в морозных парах нарисовалась не первой молодости женщина в пуховом платке, валенках и тулупе. В руках она держала вязанку дров. Она посмотрела на него и легонько вздрогнула, когда заметила его открытые глаза.

– Очнулся, – тихо вымолвила она, опуская дрова на пол.

– Кто ты такая? – грубо спросил Мирон.

– Я-то? Я Евдокия.

– Давно я тут?

– Да почти год. Летом я тебя на болоте подобрала. А сейчас уже зима на исходе.

– Кто знает, что я у тебя?

– Никто. Одна живу. Не люблю людей, вот и подалась в лес от них подальше...

– Это хорошо.

Мирон легко поднялся с лавки. Размял руки, ноги, прошелся по комнате. Тело слушалось его как прежде. Он подошел к зеркалу, стал к нему спиной, стянул с себя через голову домотканую рубаху. На месте, куда угодила пуля, был только небольшой шрам.

– Я когда-то фельдшером работала, – сказала женщина. – Я из тебя пулю вытащила, рану обработала, шов наложила. Думала, ты скоро очнешься. Но ты все не отходил. Уж думала, умрешь. А все равно в тебя бульончик через трубку вливала. Вот и выходила тебя.

Она смотрела на него, видимо, ожидая благодарности.

– А ты не думала, что я тебя трахну, когда в себя приду? – осклабился Мирон.

Баба уже скинула с себя тулуп, валенки, сняла платок. В старых джинсах и сером шерстяном свитере она смотрелась очень даже неплохо.

– Как это трахну? – нахмурилась она и отступила к двери.

Затем резко нагнулась и вытащила из-за лавки карабин. Опытной рукой навела его на Мирона и передернула затвор.

– Я тебе жизнь спасла, а ты меня по голове трахнуть хочешь. Я тебя сейчас сама трахну.

– Да мне это только в кайф будет, – расхохотался он.

Слово «трахнуть» она поняла в его изначальном смысле.

– Деревня ты, трахать – это детей делать. Поняла?

Его вовсе не пугало, что на него направлено оружие.

Сколько раз его убивали, а он по-прежнему жив. Он и раньше не сомневался в собственной неуязвимости. А сейчас эта вера в нем закрепилась до твердости гранита.

– Ты что, хочешь со мной детей делать? – она немного расслабилась.

Но карабин по-прежнему наведен на него.

– А чо, баба ты знойная, тебя по кайфу поиметь. Может, давай сообразим?

– Думаешь, если одна, то по мужику голодная?

– А чо, нет?

– Вообще-то, да, – честно призналась она. – Но тебе я не дам.

– А это мы еще посмотрим.

Он подошел к ней, грудью налег на ствол карабина и отвел его в сторону. И тут же двумя руками облапал Дуню. Она сопротивлялась, но так, для проформы. После короткой чисто символической борьбы она сама ухватила его за грудки и сильными руками завалила на лавку.

* * *

Милицейский автозак с вооруженным водителем и офицером в кабине с натугой катил через грязь да ухабы проселочной дороги. Еще совсем недавно здесь лежал укатанный снег – ехалось легко и просто. Но зима резко отступила под напором слякотной весны.

По этапу из зоны в зону уходили четырнадцать зэков. Вместе с ними в будке тряслись и два автоматчика. Они должны охранять их и в случае нападения на этап дать отпор. Но о нападении как-то не думалось. Да и зэки вели себя покладисто.