Игры сердца

– Да уж, с бесстрашием у него все в порядке. То-то он с лестницы прыгнул. Хорошо, хоть голову не расшиб, как по античному мифу положено, – хмыкнул Иван. – Как вы лодку назовете, так она и поплывет – слыхала? Ладно, это неважно. Зови как хочешь.

«И я как хочу буду звать», – подумал он.

И увидел, что Северина плачет. Слезы текли по ее лицу прозрачными дорожками, и все оно стало от этого таким горестным, что у Ивана чуть сердце не лопнуло.

– Что ты? – испуганно спросил он. – Северина, что случилось?

– Я думала…

Она тоненько всхлипнула, замерла и вдруг зарыдала в голос.

– Да что с тобой?!

Он развернул ее к себе, взяв за плечи. Наверное, ей неудобно было так сидеть, но едва ли она обратила на это внимание.

– Я думала… – проговорила она сквозь судорожные всхлипы. – Что ты поверил… То есть я ничего про это не думала… Я же не знала, что ты здесь… Но когда вошла и увидела тебя… То сразу подумала… Я подумала, что ты думаешь, что я… Что я его хотела…

– Ничего я не подумал. С чего мне чушь такую про тебя думать?

Оттого что Иван понял причину ее слез, он сразу успокоился.

– Но ты же меня совсем не знаешь!

– Не знаю – узнаю. Все, все, прекрати рыдать. Времени мало. Вытирай свои щеки венецианские.

– Какие щеки?

Она посмотрела удивленно.

– Неважно. – Он сам вытер ладонями слезы с ее щек и сказал: – Северина, послушай меня. Тебе, может, эти игры сердца и нравятся. Ну, ты же поэт, а главное, девчонка, – так оно, может, и должно было у тебя быть. Но теперь хватит.

– Что хватит? – спросила она. – Быть поэтом?

– Игр этих хватит! – рявкнул он. – Вот ты, вот я, вот у нас ребенок. Он важнее и стихов, и океанов.

– Я знаю, – тихо сказала она. – Раньше не знала. А когда он родился, я сразу это поняла. Этого невозможно не понять, когда рождается ребенок.

– Ну да, гормональная перестройка организма происходит. – Ивану было необходимо сказать что-то сухое и резкое, а ей – услышать что-то отрезвляющее. – Так вот, жить в детдоме он не должен. Это ты понимаешь?

– Это я понимаю лучше, чем ты думаешь.

Она произнесла это с такой простой горечью, что Ивану стало стыдно за свой поучающий тон.

– Прости, – сказал он. – Сам я хорош! Ладно, что ж теперь… Теперь надо, чтобы ты подписала бумагу, подтверждающую мое отцовство. Чтобы я мог его из детдома забрать.

– Куда забрать?

В ее голосе послышалось недоумение.

– Домой.

– К кому?

– Ко мне. К кому же еще?

– Но как же к тебе?… А твоя жена? Что ты ей скажешь?

– С чего ты взяла, что у меня есть жена? – усмехнулся Иван.

– Но было бы странно, если бы у тебя ее не было.

– Право на странности, надо понимать, имеешь только ты.

– Нет, конечно, нет! Но ведь ты… Ведь такой, как ты…

– Вот что, Северина, – поморщился Иван, – давай меня и мои странности обсуждать не будем. Даню, то есть ну да, Дедала, я смогу забрать сразу же, как только ты подпишешь документы. А за тобой я вернусь, как только отвезу его домой. Мне нечем это подтвердить, – помолчав, произнес он. – Но ты мне поверь. Я тебя здесь не брошу. Ну не могу я, чтобы он там оставался! Я же не в детдоме вырос. Мне каждый день, что он там, как нож в сердце.

Это он проговорил совсем тихо, уткнувшись губами ей в висок.

– Я тебе верю, – сказала Северина. Она легонько отстранилась и посмотрела прямо ему в глаза. – Я тебя люблю. И я ждала тебя всем сердцем.

Только она умела произносить такие глупые, такие наивные в своей чистоте и прямоте слова так, чтобы сердце же и замирало.

– Ну вот и хорошо, – поспешно сказал Иван. Еще только самому не хватало разреветься. Скупые мужские слезы – пошлятина какая! – Документы мне здешний начальник распечатал. Нотариус будет через час. Он как раз по средам сюда приходит.

– Дедал будет любить тебя так же, как я, – сказала Северина. – Он очень твой сын. Очень.

Глава 12

Москва была тиха, как лист, летящий с осеннего дерева.

Иван въехал в город ранним утром, когда даже вечно шумный Центр находился еще в редкостном и кратком состоянии покоя.

Он ехал всю ночь, и усталость ощущалась теперь слишком ясно. Наверное, не надо было выезжать из Ветлуги вечером и гнать в темноте по нижегородским дорогам. То есть не стоило делать этого в его положении – когда у него за спиной спал ребенок. Конечно, не стоило. Но такое происходило с ним впервые, и он еще не знал, как соотносить с этим положением свою жизнь.

Иван вспомнил, как Вера Анатольевна сказала: «Ничего, привыкнете», – и улыбнулась ободряюще.