Пересмешник

Дверь медленно распахнулась и я, сочтя это за приглашение, вошел в кладовку. Последний раз я приходил сюда в возрасте тринадцати лет, когда Грегори, наш прежний дворецкий, спрятал среди запыленных ящиков мою рогатку. С тех пор кладовка не сильно изменилась, разве что стала еще более пыльной, чем прежде. Единственное окошко, небольшое и заросшее старой паутиной, едва-едва пропускало свет. Так что мне стоило большого труда разглядеть стафию.

– Вся моя жизнь после смерти посвящена этому дому и тем, кто в нем живет, чэр, – голос у призрака был необычайно тих. – Ваш предок был добр ко мне. Даже несмотря на темный ритуал и то, что в первое мгновение кажется кощунственным. Он дал мне шанс жить дальше и видеть, как снова и снова приходит осень, как меняется город и те, кто живет в нем. Мои кости, моя душа, вся я, целиком, без остатка, принадлежу этому дому. Я – это он.

Два огненно-красных глаза-уголька мигнули в полутьме.

– Видит Всеединый, с которым мне никогда не встретиться, я стараюсь верно служить и выполнять свои обязанности, господин.

– Я знаю это, Эстер, – осторожно ответил я.

Она впервые была столь откровенна со мной, и я затаил дыхание, опасаясь, что стафия вновь закроется, словно устрица в раковине.

– И я подвела вас, что бы вы ни говорили мне, чэр, – призрак вновь всхлипнул. – Вы едва не погибли. Мне нет оправдания.

– Никто не ожидал, что сюда когда-нибудь заглянет изначальный маг. Тебе не по силам справиться с ним.

– По силам. Но я оказалась нерасторопна, и он застал меня врасплох.

Мне понадобилось несколько минут, чтобы убедить ее в том, что существо, созданное с помощью волшебства, может пострадать только от этого самого волшебства.

Выступать целителем совести фамильного призрака, такое я и представить не мог!

– Так что хватит терять время и сидеть взаперти, – напоследок сказал я Эстер. – Полли рвет и мечет после вчерашнего. Ты же знаешь, как она реагирует, когда чужаки заходят на ее кухню и портят еду. Я был бы тебе очень благодарен, если бы ты ее утихомирила. Она сама на себя не похожа.

Под стук молотков я вернулся обратно в свой кабинет, по ходу взглянув на стрелки старых часов. Стекло, вчера продырявленное полковником, уже успели заменить, а кровь убитых убрали вместе с испорченным ковром. Талер, увидев оплавленные дыры и услышав от меня о серебристых росчерках в воздухе, пришел в сильное возбуждение и едва не забегал по потолку.

– Ты видел?! Видел?! У МакДрагдала рельсовая винтовка! Откуда?!

– Ты так прыгаешь, словно случилась сенсация, и какой-то скангер с помойки внезапно стал мэром Рапгара.

– Я же тебе говорил об этих штуках. Они на вес золота и пока имеются только у гвардии.

– Ну, и что с того, – меня занимал лишь прошедший разговор с жандармами. – Полковник – старый вояка, у него полно связей в военном ведомстве. Он как-то похвалился, что может по знакомству достать все, что угодно, даже бронепоезд. Если тебя так уж интересует это орудие убийства, сходи к нему и узнай, что к чему. Постой! Не так быстро. Возьми одну из бутылок, что прислал Данте. Отнеси старику с моими глубочайшими благодарностями.

Талер смылся, только его и видели. Даже плащ забыл. Наверное, до сих пор возится с той смертоубийственной штукой, что плавит стекла, вместо того, чтобы их разбивать.

До темноты оставалось еще очень и очень долго, и я слонялся от безделья, наблюдая, как руководимые Бласеттом люди восстанавливают чистоту и порядок.

Затем я вернулся к амнисам, надеясь, что они закончили споры, и можно почитать оставленную книгу в тишине и покое.

– И когда ты собирался мне рассказать? – голос Стэфана был язвительным.

– О какой из тысяч моих тайн идет речь?

– Если бы мы знали секреты друг друга, они бы стали лучшим утешением для наших сердец, – пробормотал он и ответил: – О том, что на самом деле рассказал тебе тот пленник. О том, что из него выудила Анхель.

– Те девять слов? – небрежно бросил я. – Совершенно вылетело из головы, если честно.

Будь у него зубы, он обязательно бы ими заскрежетал.

– Это важные девять слов, мой мальчик. И ты не спешил поделиться ими со Скваген-жольцем.

– Моя память в последнее время оставляет желать лучшего, – притворно вздохнул я. – Столько событий.

– Нельзя шутить с жандармами, Тиль! Это до добра не доведет.

– Ты говоришь сущие банальности.

– Я говорю истину! Мало тебе неприятностей в прошлом?

Я издал неопределенный звук, который можно было с большой натяжкой попытаться трактовать как согласие.