Флиртаника всерьез

Было ли на свете хоть что-нибудь, чего она не понимала бы?

– Я диван на кухне разложу, – вздохнув, сказал Колька.

Галинка промолчала.

Она молчала, не двигалась, не смотрела на него, не снимала пальто. Она словно обмерла от чего-то, совсем ему непонятного. Он понимал только, что и ее неподвижность, и пустота в ее глазах, и горечь растерянности в голосе, – все это связано не с ним.

А с кем, с чем? Никому она об этом не скажет.

Глава 6

Очень кстати подвернулась эта поездка.

Вообще все оказалось кстати: и то, что Мишка в последний момент заболела краснухой, а потому не смогла ехать с нею в командировку от папиного журнала, и то, о чем Галинка прежде жалела, – что дочка решила встречать Новый год у бабушки с дедушкой, и даже немыслимые перемены в Колькиной жизни.

Все словно специально сложилось так, чтобы ей необходимо было срочно уехать. Вот хоть на остров Лансароте. Если бы командировка оказалась не на этот остров из детской мечты, на котором она почему-то еще не побывала, а в город Мичуринск, который она неоднократно посещала в первый год своей работы в «Комжизни», расследуя злоупотребления местных властей, – Галинка поехала бы и в Мичуринск; ей было все равно.

– Ну почему мне так не везет? – проныла по телефону Мишка. – Почему именно сейчас у меня краснуха?

– Скажи спасибо, что именно сейчас, – успокоила ее Галинка.

Успокоительные слова произносились сами собою, ей было не до Мишкиных страданий.

– Почему спасибо? – изумилась та.

– Когда беременная будешь, уже не заболеешь. Девчонкам краснухой лучше в детстве переболеть, потому что для плода эта болезнь опасная.

– А ты краснухой переболела? – сразу заинтересовалась Мишель.

– Переболела.

– А корью?

– И корью.

– А свинкой?

– И свинкой. Я всем переболела.

Течение Мишкиных глупых вопросов надо было останавливать в самом начале, иначе они приобретали характер селевого потока.

– Везет тебе, – вздохнула Мишка. – Больше уже ничем болеть не будешь.

О болезни, которая мучила ее сейчас, Галинка с Мишкой говорить не собиралась. Да и ни с кем она не собиралась о ней говорить. Да и не болезнь это была.

Про остров Лансароте Галинка не читала ничего, кроме какого-то невнятного путеводителя и одного романа на английском. Роман показался ей вычурным, а потому она забыла даже фамилию автора, хотя он, кажется, был сейчас в моде.

После недавнего перелета в Перу и обратно нынешние семь часов над Европой и Атлантикой не показались ей долгими. А может, это было так не из-за привычки к перелетам. В той жизни, которую ей предстояло теперь проживать, не было ни скуки, ни нетерпения – никаких в ней не было чувств. И быстротечность времени не имела значения, потому что время все равно было пустым.

«Скорей бы стать старой, – думала Галинка, глядя в иллюминатор. – Старой старухой. Чтобы что внутри, то и снаружи».

Темнело, и она видела в стекле иллюминатора свое отражение. Наверное, оно и навело ее на мысли о старости. Ей неприятно было видеть в себе то, что все называли красотою. Зачем ей эта бессмысленная красота?

Она закрыла глаза и вскоре задремала. Рейс был до острова Тенерифе, оттуда ей предстоял еще один перелет, уже на Лансароте, а значит, следовало отдохнуть. Хорошо хоть, командировка самостоятельная, никто не будет ее встречать и развлекать, то есть не надо собираться с силами для вежливого общения. Сил на это у нее сейчас не было.

Она должна прилететь на Лансароте, остановиться в отеле, объехать остров, благо он маленький, а потом написать про него так, чтобы все поняли, как на нем прекрасно. Правда, эта привычная задача представлялась Галинке нелегкой, потому что сама она вовсе не ожидала, что ей будет на этом острове прекрасно, и никакого вдохновения не испытывала.

«Жалко, – отвлеченно, как о посторонней, думала она. – Когда-то казалось, вот попаду сюда, и все у меня будет по-другому. Да ладно, есть о чем жалеть! Читала девочка, как Венди с Питером Пэном на остров Гдетотам летала, вот и выдумывала глупости».

Самолетик, на котором она летела с Тенерифе на Лансароте, был маленький, как стрекоза. Остров был виден в его иллюминатор так, как будто и не с самолета даже, а с приставленной к небу лестницы. Галинка знала, что Лансароте покрыт вулканическим пеплом, но все-таки удивилась, когда увидела, какой он темный, какая надрывная, изломанная, почти без светлых пляжных полосок, его береговая линия.