Тюрьма, зачем сгубила ты меня?

Лыпарев его не обманул: камера ему понравилась. Не меньше двадцати квадратных метров, но всего четыре койки. На полу затертый до дыр, но все же ковер, телевизор, обогреватели. И еще здесь можно было лечь спать прямо сейчас. Накрыть койку матрацем, залезть под одеяло и спать, спать. Но сначала надо было познакомиться с обитателями камеры.

– Здравствуйте! – робея, Максим поприветствовал своих новых соседей.

– И здоровей видали, – улыбнулся ему здоровяк в тельняшке.

Рубленые черты, крупное лицо, низкий покатый лоб, приплющенные уши, тяжелый подбородок. Глаза спокойные, улыбка мягкая, располагающая.

– Проходи, устраивайся, – также приветливо улыбнулся ему второй арестант.

Лет сорока, крупного телосложения. Безмятежное выражение лица, франтовские, подернутые сединой усики, белая без единого пятнышка майка.

– Будь как дома!

Третий сокамерник, невзрачный на вид, с экспрессивной энергетикой парень, был, казалось, искренне рад ему. Добродушный взгляд, широкая улыбка… Максим понял, что вознагражден за свои страдания в карцере.

– Ты, я смотрю, носом клюешь, – заметил заключенный в тельняшке.

– Два дня в карцере был. В шестнадцатом.

– В шестнадцатом?! Разве туда сейчас сажают?

– Мне выпала высокая честь…

– Ну, братуха, ну интересно… Ты, это, спать ложись. А проснешься, расскажешь нам, за что тебе такая честь была. Якши?

– Якши.

– Тогда давай, располагайся.

Свободная койка была только одна, ее и занял Максим. Сначала он застелил постель, затем достал из рюкзака еще ни разу не ношенный спортивный костюм, с удовольствием переоделся и в предчувствии блаженства лег в койку, с головой накрылся одеялом.

Он не смог бы заснуть, если бы увидел, с каким сарказмом смотрят на него сокамерники.

Глава 23

«…Андрей, даже не знаю, с чего начать. Так же не знаю, поймешь ли ты меня. У меня был мужчина – пишу о нем в прошедшем времени, потому что, если ты читаешь это письмо, значит, все для меня уже закончено. Так вот, был у меня мужчина, я жила с ним, у него была фирма, которая занималась организацией розыгрышей, сюрпризов и всем тем, что в этом роде. Не так давно фирма получила большой заказ от одного очень богатого человека, а вместе с тем большую предоплату. Тогда я еще не знала, насколько чудовищен был план, по которому собирался работать Вячеслав, поэтому согласилась помогать ему. Не знала я и того, как я должна была ему помогать.

Он предложил мне жить с тобой, узнавать информацию о том, что происходит в твоей тюрьме. Согласилась я на это еще и от отчаяния, поскольку поняла, что Вячеслав больше меня не любит, иначе бы он стал подкладывать меня под тебя!.. Я согласилась стать твоей девушкой, поселиться у тебя в доме. Он дал мне твой адрес, я пришла к тебе, разыграла тебя. Поверив мне, ты попался на удочку, которую закинули мы с Вячеславом.

Я спрашивала у Вячеслава, почему он не купил тебя. Он сказал, что пробовал, но не вышло. Он, Вячеслав, подходил к тебе, предлагал деньги. Его ты видел в наш первый совместный поход в ресторан, за ним ты гонялся. И его фоторобот собирался составить уголовник, о котором ты говорил… Ты сам рассказал мне про то, что будет составляться фоторобот, ночью ты спал, я позвонила Вячеславу, сказала ему про человека, который может показать на него. А утром тебя ударили в подъезде по голове. И это вовсе была не случайность… Поверь, я не думала, что Вячеслав поступит с тобой так жестоко.

Он мог поступить очень жестоко и со мной. Поэтому я и написала это письмо, отправила его своей сестре в Донецк, чтобы она передала его тебе, если со мной вдруг что-то случится… Если не случится, хорошо, если да, то знай, что я виновата перед тобой. Знай, но не проклинай. Потому что я любила тебя. Любила и даже была готова жить с тобой в нищете. Мне нравилось ждать тебя с работы, готовить тебе обеды и ужины, ложиться с тобой, просыпаться… Если со мной ничего не случится, я сама расскажу, как виновата перед тобой, буду просить у тебя прощения. А если все-таки… Андрей, прости и не поминай лихом. Твоя Олеся…»

Андрей безотрывно смотрел на темное пятнышко рядом с последней точкой в письме. Это был след от слезы, густо перемешанной с тушью для глаз. Олеся плакала, когда писала письмо, лила покаянные слезы… Да, она виновата перед ним. Но она не предатель. И она действительно любила его…

Она сама бы объяснила ему, что происходит. Если бы успела. Объяснила бы, если бы не Вячеслав…