Ловец мелкого жемчуга

Понять, что все это оказалось неважным, что всего этого как будто и не было для Федьки, когда он рассчитывал, с какими деньгами ему удобнее лететь в Канаду, – понять это Георгий не мог и не хотел.

Он сидел на мокрой лавочке, глядя перед собою пустыми глазами и чувствуя такую же пустоту в груди. Да еще этот Улин холодный отъезд – все одно к одному!

Когда он наконец вышел из «Аквариума» и побрел по Большой Садовой вниз к площади Восстания, воскресное оживление уже охватило Москву. Толпились у трех театральных подъездов – у Театра Моссовета, у Театра Сатиры, у зала Чайковского – радостные вечерние люди, бабульки кучковались у метро с букетами запрещенных экологами подснежников и сон-травы.

«А мы с Федотом однажды водку у такой бабульки покупали, – как нарочно вспомнил Георгий. – Он еще пригрозил, что если мы ее водкой отравимся, то ее черти в аду жарить будут, а бабулька сказала, что в чертей только молодежь верит, а она атеистка…»

Он поморщился, как от зубной боли.

– Так и смотрит, так и смотрит, бесстыжий! – сказала бабулька, держащая в руках плотно набитую подснежниками корзину. И, заметив недоуменный взгляд Георгия, добавила: – Это я не вам, молодой человек. С плаката, говорю, так и смотрит. Никакого стыда не стало у людей! Всю Москву своими фотокарточками завешали, а еще говорят, при коммунистах Лениным злоупотребляли. Так это же Ленин был, а не щенок сопливый!

Георгий взглянул туда, куда указывала возмущенная бабка. Фотокарточкой она, оказывается, называла огромный рекламный щит, взметнувшийся над Садовым кольцом. На щите и в самом деле красовалась фотография мальчишки лет десяти – веселого, веснушчатого, с поднятой над головой клюшкой. Под фотографией корявым почерком было выведено метровыми буквами: «С днем рожденья, сынок! Удачи тебе! Папа».

– Ну что вы возмущаетесь? – примирительным тоном сказала другая старушка, с тюльпанами. – Папа поздравляет сыночка с днем рождения. Ведь это для ребенка, ему ведь приятно на душе.

– Приятно ему! – Бабулька чуть не подпрыгнула от возмущения. – Еще бы жену свою выставил, бесстыдник! Я и говорю, никакого не стало стыда, мы в их годы…

Про какие-то чужие годы Георгий уже не слушал. Он смотрел в хитрющие зеленые глаза мальчишки на щите, и ему в самом деле почему-то становилось легче на душе. В самой никчемности и непрактичности этого плаката чувствовалась та веселая беспечность, которой ему так не хватало сейчас.

«А почему бы и нет? – подумал он. – Хоть живое что-то…»

Улыбнувшись, он записал телефон рекламной фирмы, мелкими циферками указанный в углу щита.

И побрел дальше по Садовому кольцу – непонятно зачем, непонятно куда.

Глава 15

Никогда еще Георгий не считал дни и даже часы до какого-нибудь события так нетерпеливо, как он считал их в эту неделю Улиной командировки. То есть он и раньше скучал о ней, когда она уезжала, но совсем по-другому. Он даже не знал, как назвать это свое нынешнее ожидание. Он как-то надеялся на ее приезд – так, наверное.

После Федькиного исчезновения, после его деловито-издевательской записочки Георгию стало казаться, что мир изменился. Или сам он изменился так сильно, что жизнь стала видеться ему иначе? Ему редко приходилось драться, и уж точно он никогда не выходил из драки с гудящей от ударов головой, но сейчас у него было такое чувство, словно его вот именно ударили по голове и от этого он который день погружен в какой-то унылый туман.

И Ули не было, и она даже не звонила из своего Кельна, где у нее было все, что ей необходимо для жизни!

В тот день, когда она должна была приехать, Георгий не выходил из дому. Он боялся пропустить ту минуту, когда она войдет – вот именно эту первую минуту встречи, когда еще не будет места размышлениям и доводам, а будет только первое чувство, и по этому первому чувству, которого она не сумеет, да и не захочет скрыть, он поймет, что будет у них дальше.

Да вообще-то ведь и некуда ему было идти – ни в этот день, ни в любой другой. И дело было даже не в том, что он только что закончил большую работу и новых клиентов не было. Если бы и были… Георгий чувствовал такое отвращение ко всему, чем занимался в последние два года, что преодолеть его был просто не в силах.

«Из-за Федьки, конечно, – думал он. – Или не из-за Федьки?..»

Самолет прилетел в полдень, без задержки – Георгий специально позвонил в Шереметьево и узнал, – а Ули все не было и не было.