Дважды коронован

Следующий вопрос следователь задал не сразу, сначала занес его показания в протокол. Наверняка он понимал, что Гена лжет, но ему, в принципе, все равно, лишь бы признание получить, а там и трава не расти. Главное – дело раскрыть.

– То есть хотите сказать, что это была самооборона?

– Она самая, гражданин начальник.

– И тогда вы решили похоронить этого человека вместо себя.

– Абсолютно верно.

– У вас это получилось.

– Ну, до поры до времени. Сколько, как говорится, веревочке ни виться...

– Кто вам во всем этом помогал?

– Сам все сделал, начальник. Исключительно сам.

– Э-э... Ну, ладно...

Следователь окончательно понял, что Гена никого не сдаст. И если он станет приплетать к делу еще кого-то, нарвется на полный отказ от показаний. Лучше уж сшить дело белыми нитками, чем остаться с носом.

Глава 20

Черные вороны рядком сидели на проводах. Они хоть и не стервятники, но падалью питаются охотно. Интересно, на кого они в этот раз слетелись? Неужели почуяли, что дела у Спартака не ахти?

Подполковник Удальцов выжил. Правда, зрение на левый глаз немного упало, а в остальном вроде бы все в порядке. Из госпиталя его уже выписали, отправили в санаторий, через месяц-другой вернется на службу. Но сопротивление сотруднику милиции и посягательство на его жизнь остались.

– Экспертиза подтвердила, что действовали вы в состоянии сильного душевного аффекта, это значительно смягчает вашу вину, но обвинение все-таки будет просить восемь лет строгого режима.

Спартак молча пожал плечами. Пусть прокурор просит, сколько его душе угодно. Но судье уже отстегнули на лапу, и адвокат соловьем петь будет, так что никаких восьми лет... Хотя и легким испугом отделаться не удастся. Судья деньги взял, но предупредил, что меньше трех лет строгого режима дать не сможет. Условный приговор не прокатит, иначе менты просто с потрохами его сожрут. Да и самому Спартаку на воле может достаться. И РУОП на него набросится, и ОБЭП, со всех сторон флажками обложат. А если он сядет, рынок не тронут. Так что хочешь не хочешь, а придется принести себя в жертву.

– У меня, в общем, все. – Следователь закрыл папку и положил ее в портфель.

К Спартаку подошел конвойный, ожидая, пока он встанет и пойдет к выходу.

Пять месяцев он уже в изоляторе. И освоился здесь, и власть свою поставил. Братва уважает, менты с почтением относятся. Потому и не рычит на него конвойный, даже не командует, ждет, когда Спартак сам поднимется и направится к выходу.

Спартак неторопливо поднялся, вышел в коридор, но лицом к стене становиться не стал. Не царское это дело.

– Спартак, вас Таежный к себе зовет, – закрыв дверь, шепнул конвойный.

– Ну, веди...

Он мог бы выбить себе отдельную камеру со всеми удобствами, но принципиально оставался в общей хате. А там с вором о делах насущных не поговоришь.

Это была не первая его встреча с законником. Таежный относился к нему хорошо, с уважением, хотя и не признавал за равного. И к деньгам он доступ имел, которые отправлял в изолятор Спартак. Пожертвования репчинских составляли львиную долю тюремного общака, и Таежный не рисковал распоряжаться этими деньгами в обход Спартака. Тот, может, и не в законе, но спросить может очень жестко. И начальник тюрьмы хорошо это знал, и Таежный догадывался.

Спартак вошел в «Накичевань» и остановился, угрюмо глядя на Таежного. Только когда вор поднялся из-за стола, он двинулся к нему, протягивая руку.

Сева Таежный имел за плечами всего две ходки, но какие! Одна – одиннадцать лет, другая – тринадцать. И сроки мотал в колымских краях, в таежной глуши. Лес не валил, потому что всегда был в отрицалах, и не каторжный труд развалил его здоровье, а долгое пребывание в штрафных изоляторах. Сорок четыре года ему, а выглядит как шестидесятилетний старик. Худой, изможденный, щеки впалые, землистый цвет лица. И только глаза живые, задорные. Взгляд энергичный, смелый, чувствуется в нем жажда жизни. Все тело Таежного было в наколках, но теплая кофта с высоким воротом оставляла открытыми только «перстни» на пальцах, в том числе и с короной. А на ключицах под кофтой – воровские звезды, на плечах – погоны. Когда Спартак в первый раз встретился с ним, был август, в камере стояла жуткая духота, и Сева сидел с голым торсом. Тогда-то Спартак и увидел все эти «знаки отличия».

– Присядь, – сказал Таежный и, дождавшись, когда Спартак займет указанное место, присел сам. – Я так понимаю, у тебя скоро суд?