Дважды коронован

– Прокурор уже стойку сделал, скоро начнется.

– И что?

– Без срока точно не останусь. Менты за своего рвут и мечут.

– На то они и менты.

– Ничего, прорвемся.

– Не надо никуда прорываться. Надо просто жить. Здесь ты правильно живешь и в зоне будешь жить. Понятия у тебя есть, законы ты знаешь... Вроде бы и не наш ты, Спартак, по жизни не бродил, дел не знаешь, но это не самое главное. Вот я знаю людей, у которых куча ходок, а толку от них никакого. Вроде бы свои в доску, а бакланы бакланами. Таким людей не доверишь. И зону они не удержат... А ты бы смог зону держать. На тюрьме себя поставил – и зону потянешь.

– Это ты к чему, Севастьян Андреевич?

– Да к тому, что не простой ты человек, с понятиями. Только одно непонятно... А может, как раз и понятно...

– Что-то ты вокруг да около ходишь.

– Тут мне одну очень интересную маляву прогнали, – с хитринкой улыбнулся вор, обнажая гнилые зубы. – Серьезные люди тобой интересуются. Может, и не очень серьезные, но воры... Я Ростома Батумского не знаю, но слышал, что есть такой. Пиковый вор.

– Я в курсе, – бесстрастно глянул на Севу Спартак.

– И Тархан там подписался, и Оман. Этих я точно не знаю. И за какие заслуги они коронованы, тоже не знаю. Может, «апельсины»?

– Может быть.

– Так вот, они сообщают, что короновали тебя. Это правда?

– Правда.

– Выходит, что ты в законе? – жестко, но без осуждения спросил Таежный.

– Ну, в каком-то смысле, да.

– Почему тогда не объявился?

– Малявы не было.

– Это для тебя не вопрос. У тебя люди на воле, они бы Ростома нашли, он бы все сделал...

– Ну, могли бы найти... Только зачем мне это? Какой из меня вор?

– А зачем тогда корону взял?

– Дернул бес за одно место... – пожал плечами Спартак. – Потом понял, что нет у меня веса... Да и раньше понимал, а Ростом наседал, интерес у него был, финансовый. Я отказывался, а он потом с Тарханом подъехал, с Оманом... Ну, как-то так вышло. А на тюрьму попал, понял, что не примет меня братва. Поэтому и не объявился.

– Потому что ты серьезный человек, потому и не объявился. Был бы бакланом, на каждом углу кричал бы, что ты в законе. «Апельсин» ты, конкретно «апельсин». И я рад за тебя, что ты это сразу понял. Потому и спросу с тебя нет...

– Но малява все-таки пришла.

– Да, но это две большие разницы, кем ты был и кем ты стал. Я хоть и в законе, но, честно тебе скажу, живу как на курорте. Не я, а ты реально за тюрьмой смотришь. И хозяин перед тобой на цырлах, и вертухаи с поклоном. Но, главное, люди тебя реально уважают. Вором ты хоть и не объявлялся, а на воровских законах стоишь. По закону у тебя все, по справедливости. Тюрьму ты правильно держишь... В общем, я признаю тебя за вора. Потому что знаю тебя. И людям отпишу, чтобы они тебя знали, чтобы по ушам не дали, если что... Но все равно ты должен понимать, что в самом начале пути. И серьезные воры могут тебе предъявить, и «апельсином» назвать, и раздавить. Но если вдруг что, на меня ссылайся. И на людей, которые за тебя подпишутся. Я малявы разошлю, пока суд будет, пока этап твой не уйдет; люди отпишутся, скажут, что за тебя думают. Я скажу, кто за тебя. А потом еще отпишу в зону, куда ты попадешь, постанову дам, что вор к ним едет. Ты уж держись, если вдруг предъявят. Характер у тебя есть, сила, ты выдержишь. И зону под себя возьмешь. Справишься с зоной, удержишь за срок, тогда тебе скажут, что ты настоящий вор. Вижу, что ты меня понимаешь.

– Чего уж тут не понять, – кивнул Спартак. – Назвался вором – держи масть.

– Нашу масть держи, черную. А красную масть давить надо. Вдруг на красную зону отправят – там тебе туго придется, и сломать могут. Но я тебе подскажу, что делать...

В тот же день Спартак связался с начальником тюрьмы и попросился в «Накичевань» к Таежному. Хоть вор и считал его «апельсином», но уже держался с ним как с равным. И готов был поделиться с ним секретами, которые могли помочь ему удержаться на воровском троне во время землетрясения, какие случаются часто как на зоне, так и в тюрьме. А Спартак готов был его слушать, чтобы не затянули его подводные течения зоны, не утопили в своей глубине.

* * *

Постой, паровоз, не стучите, колеса... Но поезд еще даже не отправлялся в путь. Вагон пока не грохочет по рельсам, но уже шумно здесь. Еще бы – пассажиры рассаживаются по местам согласно выписанным судьей билетам...

Неутешительный прогноз все-таки сбылся – суд приговорил Спартака к трем годам строгого режима. Он мог бы остаться в изоляторе, в тюремной обслуге, заведовать каптеркой или просто ничего не делать. Но не в том он положении, чтобы позволить себе такое удовольствие, как стать «козлом». Может, он и «апельсин», но воровские законы обязан соблюдать. И по статусу положено, и для себя он все решил...