Бесценный дар

— Какая ты красивая, — сказал он. — Я знал, что ты такая, — я чувствовал.

У нее перехватило дыхание, напрягшиеся горловые связки не могли больше сдерживать рвавшихся наружу чувств. Она провела пальцем по его губам.

— Пожалуйста, — только и смогла вымолвить она, прежде чем он оказался над ней, обрушивая град поцелуев на ее распростертое тело.

Его влажные и горячие губы сомкнулись вокруг розоватой вершины ее нежной груди. Он поводил головой из стороны в сторону, и язык его затрепетал, подвергая ее сладостной пытке. Он обхватил ее за бедра, прижимая их к своей возбужденной плоти. Легко и естественно она принялась двигаться в унисон с его движениями, и тогда из его горла вырвался сдавленный крик. В страстном порыве он прижал ее к себе.

И тут до него донесся тот, уже знакомый ему, глубокий и низкий стон, исходящий как будто из самых недр ее естества, отчего сердце его забилось с неимоверной, бешеной быстротой. Этот стон, ее запах и вкус, возможность касаться ее тела целиком заполнили его мозг, вытеснив оттуда все, что там только было рационального, разумного, взвешенного. Можно было считать это сумасшествием, безумием, но он полностью растворился в Эрин О'Ши.

Он вскочил с кровати — но только лишь затем, чтобы сбросить с себя одежду. Внимательно следившая за ним Эрин не испытала ни капли страха, стыда или отвращения при виде его восставшей плоти. Он сел на кровать, помог ей снять рубашку, а потом глядел на нее голодными глазами, словно желая зрительно насладиться каждым дюймом ее обнаженного тела, прежде чем накрыть его своим. Теперь, в объятиях друг друга, они были самими собой.

В один голос, словно по команде, они издали долгий, сладостный вздох. Ланс зарылся головой в ложбинку у нее между грудей, Эрин обхватила руками его спину. Его обнаженная мужественность удивительным образом дополняла ее мягкую женственность: его волосатость и ее шелковистая кожа, его крепкие мышцы и ее округлые изгибы, его вибрирующая сила — и ее манящее лоно.

Руки Ланса начали чувственное путешествие по телу Эрин. Они нащупали груди и принялись нежно ласкать их; потом, осмелев, стали теребить соски, заставив их затвердеть. Опустив голову ей на грудь, он взял сосок губами и начал катать его во рту, пока тишину спальни не прорезал крик наслаждения — лишь спустя мгновение Эрин сообразила, что он вырвался из ее груди.

Не уставая повторять его имя, Эрин изгибалась и терлась о его большое тело, но он старательно отстранял ее, упираясь рукой ей в живот. Наконец его рука стала медленно и неумолимо спускаться вниз. Как эти пальцы и ладони могут обладать такой чувственной силой? Она ахнула от прорвавшегося наружу напряжения, когда его рука, находясь в преддверии потаенного, замерла, готовая приступить к раскрытию последних секретов ее обнаженного тела.

Она ждала, когда он решится приступить к этому исследованию. А он подвергал ее сладкой пытке. Но вот наконец его пальцы осторожно разъяли мягкие створки и нежно погрузились во влажную, податливую плоть, переполненную желанием.

— Эрин, — только и вымолвил он, но интонация его голоса содержала море разных оттенков.

Изогнувшись, она выкрикнула его имя; или это было только эхом слова, прозвучавшего в ее мозгу? Но, услышав призыв, он сделал первый толчок…

И тут же замер, потрясение глядя ей в глаза.

— Боже мой, Эрин, почему ты мне не сказала? — взволнованно прошептал он.

— Я не посчитала это важным, — прошептала она в ответ.

Он не отводил от нее настойчивого взгляда.

— Ты не права. Это очень важно.

— Я не то хотела сказать. Просто сейчас это не имеет особого значения.

— Так что же тогда имеет значение?

Дрожащими пальцами она притронулась к его лицу.

— Чтобы тебе было хорошо со мной.

— О, Боже! — выдохнул он, прижимая ее к себе и ломая последнюю печать ее невинности.

Они двигались совершенно синхронно, словно в прекрасно отрепетированном танце, поднимая друг друга к таким высотам наслаждения, о существовании которых доселе не ведали.

Они не контролировали свои движения и жесты. Просто стали частью какой-то первобытной стихии, не нуждающейся ни в объяснении, ни в оправдании.

Нашептывая неразборчивые слова, Ланс подбадривал ее, ведя вслед за собой к чему-то неизведанному — к пределу, которого она еще не познала. И когда она достигла его, Ланс присоединился к ней, словно взмыв рядом на гребне волны, поднимающей их к высшей точке блаженства.