Барбаросса

– Тогда топайте пешком. Только побыстрее…

Пешие итальянцы на ходу импровизировали песни:

• По прекрасной Украине
• Едем как в трамвае римском:
• Едешь-едешь, и конца нет.
• Продаю вам свой билет!..

Их обгоняли трехосные тяжелые грузовики, на которых гитлеровцы ощущали себя «сеньорами» этой войны. Замкнув лица в суровой строгости, немцы истуканами восседали на лавках, держа на коленях «шмайссеры» и свысока поплевывая на союзных «пешедралов», утопавших в невыносимой пылище. Немцы снисходили до итальянцев, когда им требовались хорошие макароны.

– Эй, камарад! – окликали они с высоты своего положения.

– Чего тебе надо, компаньо?

– Меняю отличную зажигалку на ваши спагетти…

После обмена контакт снова терялся (и не восстанавливался). Итальянцы платили союзникам издевками: «Каска у нациста – самая мягкая часть его тела, зато бей его палкой по заднице – сразу сломается!» Украинцы и русские с удивлением встречали итальянцев, носивших на пилотках пятиконечные звезды. Правда, звезды эти были не красные, а белые. «Позднее, – по словам д’Фуско, – когда недоразумение рассеялось, таинственная „радиостепь“ разнесла весть, что эти ребята в зеленой форме – итальянцы, люди с хорошим характером, большие бабники и запивохи, а в общем-то мало способны на жестокость». Немцы считали для себя унизительным пользоваться отхожими местами в домах крестьян, примыкавших к хлеву, но итальянцев это не оскорбляло:

– А что у нас на Сицилии? Разве лучше?..

Сельским жителям было не понять – что за животные с длинными ушами и коровьими хвостами, и потому итальянских мулов они долго принимали за дойную скотину. Итальянцам же очень нравилась русская кинокомедия «Антон Иванович сердится», и они часто ее смотрели. Итальянцы быстро разобрались – что к чему и как все правильно понимать. Конечно, они не встречали колхозников, с утра пораньше играющих «Интернационал» на балалайках, не увидели и малявинских баб, до утра пляшущих под музыку партийного гимна. Зато они наблюдали наш народ в высшей степени его страдания, и в войсках КСИР стало постоянным рефреном: «Русские хорошие… они такие же бедные, как и мы!» Каким-то чутьем, идущим от народной мудрости, русские люди быстро научились отличать итальянцев среди прочих оккупантов. Они даже жалели их, видя худую обувь берсальеров, тощенькие курточки и вечно голодный блеск в глазах. Не одна бабка тишком совала в руки неаполитанца вареную картофелину:

– Покушай, родненький! У меня тоже сынок где-то мается…

Что там деревенские нужники, соединенные с хлевом?

Итальянцы, обычно не в меру говорливые, даже примолкли, когда увидели обширнейшую панораму промышленного Донбасса: далеко за горизонт уходили копры шахт, всюду виднелись цеха и заводы – это было как раз то, чего не хватало на родине, и уважение к русским у них возросло еще больше. Даже бывалые фашисты признавались:

– Давно я не разевал свой рот так широко от удивления…

Фланги Мессе стали близко соприкасаться с флангами 6-й армии Рейхенау, и здесь итальянцы увидели виселицы с повешенными, ибо Рейхенау обладал почти звериной жестокостью по отношению к русским. В селе Марьянке (подле города Сталино) он велел живьем закопать в землю супружескую пару – за то, что они сожгли портрет Гитлера. Итальянцев заставили присутствовать при этом злодействе. Они плакали и плевались в гитлеровцев. Даже чернорубашечники, уже закаленные в верности фашизму, поддержали беспартийных солдат, а офицеры Мессе рвали с себя ордена.

Это был как раз тот момент, когда в Риме дуче с линзою в руках указывал на Хацепетовку возле шахтерской Горловки.

– Для нас, – говорил он своему Кавальеро, – очень важно придать взятию этой Хацепетовки международный резонанс. Мир должен вздрогнуть от римского могущества. Заодно штурм Хацепетовки нейтрализует успехи германского оружия. При заключении мира Италия обретет должное равновесие с Германией, которое сейчас нарушено интригами Гитлера… Хацепетовка – это первый и решительный шаг к нашему будущему величию!

Клейст уже достаточно раз лаялся с Джованни Мессе, а теперь он приказал по радио, чтобы итальянцы выходили к станции Дебальцево. Но тут Мессе, даже не оповестив Клейста, вдруг отважно ринулся на Хацепетовку. Клейст говорил:

– Я в эфире, наверное, проделал большую дырищу, через которую и указывал на Дебальцево, а этот макаронник…