Уравнение со всеми известными

Шесть лет Юра был выключен из обычной жизни. Анна отсекала попытки приятелей навестить мужа — в этом не было никакого смысла, потому что Юра никого не узнавал, а демонстрировать его, чтобы пощекотать кому-то нервы, она не хотела. Но Юру, оказывается, многие помнили. Друзья детства, школьные и институтские приятели, сослуживцы из Шереметьева — никого не приглашали, они как-то организовались сами и большой группой пришли на кладбище.

Татьяна подошла к Игорю и тихо сказала:

— Очень много народу. Что делать с поминками? Мы думали, будут только близкие, приготовили дома. Но всех нереально разместить.

— Покажи мне своего мужа, — потребовал он.

Татьяна показала. “Не противник”, — решил Игорь. Он отошел в сторону и стал тихо отдавать распоряжения по мобильному телефону:

— Отдельный зал в ресторане. Поминки. Сто, нет, сто пятьдесят человек. Через час все должно быть готово.

— И автобусы, — напомнила Татьяна, — всех ведь надо отвезти.

В первые дни после смерти Юры Татьяну охватила внутренняя паника — она не могла бросить сестру и племянников, а значит, вынуждена прервать строительство собственных отношений с Игорем, в котором бетон был еще совершенно сырым, и конструкция могла рухнуть в любой момент. Но все ее опасения и интриги оказались детскими забавами рядом с настоящим горем. Игорь и Костя, да еще водитель Саша стали настоящей опорой для Анниной семьи. Без мужиков, поняла Татьяна, подобные испытания переносить было бы тяжелее. И ее вынужденная разлука с Игорем обернулась не “против”, а “за”. Он не отдалился от нее, а, напротив, стал ближе, роднее. Игорь приезжал каждый день и по несколько раз звонил. И даже если не получал просьб и поручений, всем своим видом показывал — женщины, вы видите меня? Я здоровый сильный мужик, рассчитывайте на меня, я не дам вас в обиду. Он был лучше, чем Татьяна думала о нем.

Желто-восковое лицо Юры, лежащего в гробу, похудевшее, заострившееся, было совсем не таким, как в последнее время жизни. Он стал немного похож на себя прежнего. “Почти не изменился”, — слышала Анна шепот старых друзей. А Кирюша испугался. Он схватил маму за руку и сжал изо всех своих детских силенок:

— Мама! Это не папа! Это другой дядя!

Анна наклонилась к сыну, успокоила его. Зачем было вообще тащить сюда детей? Столько народу, глазеют на нее. Она видела себя в зеркале перед уходом из дома — голова повязана черным шелковым платком, черные глаза, синие круги под ними, сухие бледные губы. Плевать, как она выглядит. Скорей бы все кончилось. Музыка жуткая, женщины плачут — детей ее пугают. Она нащупала в кармане таблетку. Надо найти время, улизнуть куда-нибудь, выпить. Воды нет, проглотит без воды. Слова говорят. У мужиков лица, словно лимонов наелись. Что? Надо прощаться? С кем?

— Аня, — тихо подтолкнула ее сестра, — подойди попрощайся с Юрой.

Она подошла к гробу, держа детей за руки. Несколько секунд они стояли молча, смотрели на Юру. Дети заплакали, Анна прижала их головы к себе — Дашину к плечу, а Кирюшину к животу. В ее сознании вдруг вспыхнула светлая полоска, осветила не сумеречную часть и не реальную, а какой-то участок будущей жизни. Даже не ее жизни, а Юриной. Анна чувствовала вздрагивающие тела детей, но все окружающее куда-то пропало. Остался только спящий Юра. Он уходил, не сказав, не сделав очень многое. Большой сильный человек рвал нити, связывающие его с миром. Его потери несоизмеримы с их переживаниями. Он должен очень страдать. Надо его успокоить.

— Ты не волнуйся, — сказала ему Анна, — ты иди. У нас все будет хорошо. Я знаю, что ты нас любишь. И мы всегда будем любить тебя. Ты самый лучший человек, самый красивый и самый сильный. Юрочка, не беспокойся о нас. Я хочу, чтобы ты был спокоен. У нас замечательные дети, — Анна поцеловала их макушки, — правда? Они похожи на тебя. А когда вырастут, будут еще больше похожи, вот увидишь. Я знаю, что ты меня слышишь, я буду всегда разговаривать с тобой. А ты обещай, что будешь беречь себя.

Ей хотелось сказать: не простужайся, правильно питайся, не выходи на улицу с мокрой головой, но она сдержалась. Наклонилась и поцеловала Юру в лоб. Отпустила детей, погладила холодные Юрины руки. Дети боялись вслед за мамой поцеловать мертвого отца, замерли испуганно — вдруг это нужно обязательно делать.

— Просто попрощайтесь с папой, — сказала им Анна.

— До свидания, папа, — прошептал Кирюша.

— До свидания, папа, — всхлипнула Даша.