Букет гардений

Он предложил ей гораздо больше, чем она смела даже надеяться. Дом, семью, мужчину, который видел в ней мать своего ребенка.

— Oui.

— Но, возможно, я не беременна.

— Это легко исправить.

Было ли это предложением руки и сердца? Наверное. Почему еще он привел бы ее в этот самый романтичный ресторан с прозрачной крышей, позволяющей любоваться яркими звездами? Но Франко не достал кольца и не встал на колено. Возможно, французы не следуют этой традиции?

— Я тоже… думала об этом.

— Ты должна будешь оставить свою работу, которая, как ты утверждаешь, тебе очень нравится.

Она мяла в руках салфетку.

— В этом нет необходимости. Меня уволили за неделю до отъезда в Монако. Я не сказала об этом Кэндис, чтобы она не волновалась за меня во время приготовления к свадьбе.

— Так ты безработная?

— Я планировала найти работу, когда вернусь в Штаты. Я могла бы работать и здесь, пока не родится ребенок.

— Я буду оплачивать твою квартиру, пока ты не вернешься в Штаты. И конечно, дам тебе большую компенсацию.

Она смутилась.

— Объясни.

— Я дам тебе еще миллион евро после рождения ребенка и оплачу все расходы на врачей.

У нее закружилась голова, и она чуть не свалилась со стула. Схватившись за край столика, она посмотрела прямо в его глаза, но не увидела в них ни намека на любовь. Он смотрел на нее так, будто совершал коммерческую сделку.

— Ты просишь меня выйти за тебя замуж, Франко?

Он откинулся на стуле.

— Non. Мне нужен наследник, а тебе — финансовая стабильность. Я предлагаю разумное и устраивающее нас обоих решение. Второй миллион даст тебе возможность не работать и вести роскошный образ жизни. Ты говорила, что одного миллиона тебе не хватит.

Грудь Стейси так сдавило, что ей с большим трудом удалось произнести страшную фразу:

— Ты хочешь, чтобы я родила ребенка… и отдала его тебе? Как единственному опекуну?

— Oui. Ты же видишь, я могу обеспечить ему прекрасную жизнь.

Его полное хладнокровие повергло Стейси в ужас. О боже, она любила циничного и высокомерного мерзавца!

Наверное, только в это мгновение она окончательно осознала, как сильно она любит сидящего перед ней человека, так как разочарование ее было бесконечно горьким.

— Так, получается; я тебе не нужна? Вначале ты купил меня, а теперь ты хочешь купить моего ребенка?

Произносимые ею слова жгли ей горло. Она еще надеялась услышать, что все это неправда, что она просто неправильно его поняла.

— Ты очень сексуальна, Стейси, — после небольшой паузы произнес Франко. — И я с удовольствием буду делить с тобой свою постель ровно столько, сколько потребуется, чтобы ты забеременела. Но я совершенно не собираюсь жениться.

Когда они ехали в Авиньон, он уже говорил ей, что семейные узы не для него. Почему она тогда не поверила ему? Он никогда не позволит женщине быть рядом с ним. И он никогда не изменится.

Стейси была готова рискнуть своим будущим, своим сердцем, а он — нет.

Как она могла быть такой глупой, чтобы влюбиться в него?

Стейси вскочила со стула.

— Никогда!

Франко тоже встал.

— Даю тебе двадцать четыре часа, чтобы ты пересмотрела свое решение.

— Даже не надейся. На сей раз я не передумаю. Ты можешь взять свои два миллиона евро и…

— Какие-то проблемы, мадемуазель? — в беспокойстве, спросил подскочивший к ней официант.

— Да. Я плохо себя чувствую и поэтому уезжаю. — Она повернулась к Франко. — Я не хочу больше видеть тебя.

— Стейси, если ты прервешь наши отношения сейчас, ты потеряешь все деньги.

Да, она оказалась там, откуда начала. Почти сломленная, без денег и без работы.

— Твоя цена слишком высока. Я никогда не рожу ребенка, чтобы отдать его кому-либо. — Она с трудом переборола подступившую к горлу волну тошноты. — И я никогда не смогу уважать мужчину, который хочет, чтобы я так поступила.

Она схватила сумочку и помчалась к выходу прежде, чем слезы полились рекой из ее глаз.

— Ты был прав относительно Ангелины.

Голос отца отвлек Франко, рассматривавшего вид за окном своего офиса, размещенного на тридцатом этаже.

Франко повернулся к отцу лицом.

— Что случилось?

— Я сказал ей, что допускаю возможность передачи всей нашей фамильной собственности тебе, и она тотчас покинула меня. — Боль и разочарование углубили морщинки на лице Армана.