Трудное примирение

— Ты уже причинил вред Дрю, — прошептала она, полагая, что, когда она уйдет, Дрю ничто уже угрожать не будет. Она не считала нужным развеивать подозрения Люка в том, что у них с Дрю был роман. Ее просто бесила его уверенность в том, что он имеет право кидать на нее такие осуждающие взгляды. — И ты меня в собственность не приобрел.

Как ни странно, на губах его появилась неожиданная, почти нежная улыбка.

— У меня не было в этом никакой нужды. Ты и так моя, душой и телом. Ты немножко сбилась с дороги, ты заблудилась, но ушла вовсе не так далеко, как я боялся. А теперь просто вернулась домой.

Ее опять охватил гнев.

— Я не твоя!

— Почему ты так сопротивляешься мне? — тихо спросил он. — И почему ты так сопротивляешься самой себе?

Она опрометчиво подняла взгляд, их глаза встретились, и внутри у нее все сжалось. Невозможно было вынести эту его непоколебимую самоуверенность.

— Я не сопротивляюсь себе.

— Подойди сюда, — спокойно предложил он, — и попробуй доказать.

У нее почти не было сил противиться магнетизму его воли. В ответ на его призыв по ее телу пробежала дрожь, хотя ей нисколько не было холодно, а сердце бешено забилось, хотя никакого физического усилия она не делала. В голове промелькнула мысль, что его, как самое опасное существо, необходимо изолировать от общества.

В нависшей тишине он подошел к ней и снова наполнил ее бокал.

— Боишься, — сказал он. — Ты ведешь себя так, как будто действительно боишься меня. Мне это совсем не нравится. Мне бы не хотелось завтра ночью обнаружить у себя в постели маленькое белое привидение, дрожащее от страха. Я хочу найти там то счастливое, радостное, любящее существо, каким ты была всю неделю.

Он стоял сейчас так близко, что у нее перехватило дыхание.

— Я тебя не люблю.

— Если бы я не был абсолютно уверен в том, что ты меня любишь, я бы не стал на тебе жениться.

Она резко отшатнулась от него.

— Да тебя даже проклятия не убеждают!

— Если ты попытаешься снова удрать в ванную, мне придется выломать дверь, — честно предупредил он. — Ты все это начала, а заканчивать буду я. Интересно, зачем ты опять воздвигла все эти стены?

— Зачем? — едва дыша, повторила она. — Зачем? После всего, что ты натворил?

Загорелая рука описала в воздухе изящную дугу.

— Что я такого натворил? Все эти годы я искал тебя и сразу, как нашел, предложил выйти за меня замуж. Разве это плохо?

— Н-нет. Не плохо.

— Ну уж во всяком случае, не оскорбительно, bella mia.

— Но я не хочу выходить за тебя замуж!

— Просто уму непостижимо, что происходит у тебя в голове! — признался он сдавленным голосом.

Господи, как он был хорош. «Да он мог бы усмирить взбесившуюся толпу», — в панике подумала она. Потрясение, которое она сейчас испытывает, основывается на действии гормонов. Вот и все. Люк распалился, как самый настоящий хищник, преследующий добычу, кто он на самом деле и есть. Если она хоть на секунду потеряет голову, она окажется распластанной на спине на этой кровати. Как это ему удается говорить самые чудовищные вещи, не теряя при этом обаяния? А может, отвращение к собственной моральной нестойкости помутило ее разум?

— С помощью секса ты меня тоже не переубедишь, — заявила она, неожиданно наткнувшись спиной на стену, остановившую ее отступление.

В золотистых глазах, глядящих на нее, заиграла насмешка. Он забрал у нее из рук бокал и отставил его в сторону.

— Мы и не будем заниматься сексом, нам предстоит широкая эротическая программа, — проговорил он низким голосом, растягивая слоги.

— Это секс! — Она бросила ему в лицо это слово, словно воздвигла укрепление, за которым могла укрыться. — Я тебе не какая-нибудь… Ты меня слушаешь?

— Я могу слушать только то, что мне хочется слышать, но ты сегодня выступаешь крайне неудачно. — Вместо того чтобы подойти еще ближе, он, к ее удивлению, не тронулся с места. — И вовсе не собираюсь облегчать тебе задачу, доказывая что-то в постели.

Она резко отодвинулась от стены, больше ей ничто не угрожало. Щеки у нее горели.

— Тебе не удалось бы меня переубедить.

— Я и пробовать не стану. Отложим это до завтрашнего эротического эксперимента, — тихо проговорил он и закрыл за собой дверь.

Она метнулась за ним и заперлась на ключ. Потом тяжело опустилась на стул. Господи, он был скромен, точно вянущая фиалка. Она вытерла пот со лба и прилегла на кровать, чувствуя теперь, когда он ушел, насколько вымоталась за эти часы бурного объяснения. Ей необходимо было вздремнуть перед обедом.