Проклятие дома Ортанов

– Берет старую выкройку и изменяет некоторые детали, – вопрос графа прозвучал неожиданно, но не застал белошвейку врасплох, – конечно, совсем другим платьем это не назовешь, но новизна и необычность присутствуют!

– Вот именно, – рассмеялся Тибар. – Я рад, что ты меня понимаешь. Точно так же поступила Природа, и самым благодатным исходным материалом для творчества стал король царства зверей, а именно человек! Сначала божества принялись обновлять живых людей, наделяя их новыми способностями и чертами, обычно присущими другим существам, например животным. Так появилось племя крылатых людей, которые живут очень-очень далеко отсюда, и о которых ты ничего не знаешь. Так появились тритоны и русалки, обитающие так далеко в море, что их лишь изредка видят сбившиеся с курса моряки. Так появились оборотни, живые люди, способные обращаться в зверей. Это было первой фазой творческого процесса, но затем некоторые божества призадумались, а нельзя ли использовать человеческое тело дважды? Зачем позволять поврежденной, но все еще годной на кое-что плоти гнить в земле или сжигать слегка подпорченный материал на погребальных кострах? В результате в наш мир вошли вампиры, гаржи и некоторые иные существа, наделенные жизнью после смерти. Они агрессивно себя ведут по отношению к живым, они хищники, но не потому, что ими движет ЗЛО! Волки тоже пожирают людей, но люди почему-то не считают их злодеями, а священники еще не заклеймили ни одного хвостатого людоеда приспешником темных сил!

– Так кто же такие ортаны? – воспользовавшись возникшей паузой, вновь спросила Танва, но на этот раз глядя Тибару прямо в глаза. – Кто ты: человек или зверь? И кто твои слуги?! Вы так непринужденно общаетесь с нежитью и совсем ее не боитесь, а в прошлую ночь в твоем доме я видела человека, который умер позапрошлой! Кто ты, Тибар?!

– Я?!. – удивленно вскинул брови граф, как будто заданный вопрос был неправомерен и нелогичен. – Нет, Танва, со мною и мне подобными не все так просто. Я ни одно, ни другое, ни третье! Я не оборотень; не кровососущий мертвец, считающий себя венцом творения; но и человеком меня не назвать! Я Ортан, и все мои слуги ортаны. Ортан и имя моего Рода, и особый вид существ, далекие-предалекие предки которых, естественно, были людьми…

Печально вздохнув и слегка поправив съехавшую набедренную повязку, Тибар сел рядом с белошвейкой на стол, но почему-то избегал смотреть на нее.

– Ни я, ни мой отец, который сейчас, возможно, уже и не жив, никто-никто теперь не знает точно, как появился первый ортан, но есть легенда, знакомая каждому из нашедших приют под крышей нашего Дома. Я тебе ее расскажу, но это только легенда, которая, вероятно, и не правда совсем, а лишь красивый вымысел, передаваемый в нашей семье от отца к сыну. Ты хочешь ее услышать, или ограничимся лишь сухими фактами?

Голос вельможи был печален. Хоть Танве и не терпелось узнать все до конца и понять, насколько опасны ортаны, но юная мечтательница не нашла в себе сил произнести прагматичное «нет». Белошвейка кивнула, и граф продолжил рассказ:

«Когда-то давным-давно, когда не только Висварда, но и королевства-то нашего в помине не было, жила-была в одном селении девушка, краше которой в целой округе не сыскать. Не могли мужчины перед ее красотою устоять и всеми правдами да неправдами расположения юной девицы добиться старались. От этого бедным родителям лишь морока одна выходила. То женихи возле крыльца днями и ночами толкутся, то песни под окнами ночами темными распевают, то драться между собою удумают, да так рьяно, что забор у дома снесут, а были и такие дерзкие парни, что выкрасть девицу пытались. Несколько раз выдавали красавицу замуж, но мужья ее дольше нескольких дней не проживали, их находили убитыми. Зависть не давала отверженным женихам жить спокойно, не могли смириться, что не им досталась красавица.

Думали-думали родители, да и свезли красавицу-дочурку в дикий лес, где зверье лишь одно обитало, а деревья так близко друг к дружке росли, что солнца даже днем не было видно. Жалко им было свое дитя, но по-иному не выходило. В деревушке той, да и в соседских селениях уже парней молодых почти не осталось, а битва за ее руку и сердце все продолжалась. Нужно было как-то братоубийство остановить, вот и нашелся способ…

Свезли родители дочку в лес, обрекли на тяжкую участь изгоя. Желающих в чащу податься нашлось предостаточно, но дорогу старики под страхом смерти не показали. Постепенно страсти улеглись, а чувства молодцов остыли, стали парни уже на девиц других заглядываться. Легко забывается то, чего рядом нет, что каждый день не видишь. Жизнь в округе вскоре в прежнее русло вошла, оженились головы горячие… поостыли. Успокоились родители, обождали чуток и за дочкой своей в лес вернулись, да только пустой избенка оказалась; а припасы, что дочке оставили, лежали в подвале почти нетронутыми.