Спокойно, Маша, я Дубровский!

– Извините, бабуля! Не задел я вас окошком? – виновато крикнул Ваня, опускаясь на мягкий стул, сделавшийся теплым, как насиженное гнездо.

– Не бешпокойща, шынок! – прошамкала бабуленция. – Хошешь еще щерешенки?

Красиков очень хотел «щерешенки», но постеснялся в этом признаться. Насколько он успел заметить, изредка поглядывая в окошко, торговля у бабки шла вяло, на большой заработок ей рассчитывать не стоило – вернуть бы стоимость бесплатно съеденного милицейскими сынками. Окончательно объедать щедрую пенсионерку следователю было совестно.

– Нет, спасибо, сыт уже! – неискренне отказался Ваня и откинулся на спинку стула.

Жарко было – хоть стреляйся. Красиков с нездоровым интересом подумал о табельном оружии, еще пару раз обмахнулся папкой с надписью «Дело» и все-таки вытер вспотевшую физиономию салфеткой с неприличным названием. Стало прохладнее, но совсем чуть-чуть и ненадолго. Ваня ухватил футболку за подол и совершил несколько энергичных взмахов, охлаждая разом и лицо, и живот. Одежда противно липла к телу. Красиков сложил пальцы щепотками, правой и левой ухватил футболку в районе груди, оттянул трикотажную ткань подальше и потряс руками. По животу пробежал приятный холодок. Ваня блаженно зажмурился и повторил процедуру.

– Ты че это делаешь, Ванек? – озадаченно спросил оперуполномоченный Суслов, едва не подавившись черешней при виде следователя, энергично и с нескрываемым удовольствием трясущего воображаемым бюстом.

– Работаю, – быстро сказал Красиков, сдернув, как прищепки, с майки конвульсивно скрюченные пальцы.

На местах их крепления образовались вытянувшиеся трикотажные соски. Опер посмотрел на них с опасливым интересом и сказал:

– Небось с маньяком работаешь? Вижу, вижу. С кем поведешься, от того и наберешься!

– Не знаю, о чем ты, – краснея, пробормотал следователь.

Он сцапал папку, машинально обмахнулся ею, покраснел еще больше, шлепнул «дело» на стол и строго сказал:

– Ну, что там у вас?

– У нас – вот, – добродушно ответил Суслов, протянув ему кулечек с краснобокой черешней.

– А по делу? – Ваня одной рукой залез в газетный фунтик с ягодами, а другой постучал по картонной папке.

– А по делу голяк, – вздохнул опер, на лихой кавалерийский манер устраиваясь на свободном посадочном месте.

Руку с кулечком Суслов удобно установил на спинке стула, и Красиков подвинулся к краю своего стола, чтобы тоже дотягиваться до угощения.

– Никаких следов? – с сожалением спросил следователь, ловким броском отправив в рот черешенку.

– Ну, ты же знаешь – ливень был просто тропический! – напомнил опер, выплюнув в кулак косточку.

Красиков с тоской посмотрел в окно, за которым уже ничто не напоминало о тропическом ливне, заливавшем город поутру. Водосточные трубы и канавы, в жилах которых не так давно бешено клокотала вода, вновь были сухими, как внутренний объем бамбуковой удочки. Едва яростное солнце выпуталось из одеяла грозовых туч, мокрый асфальт задымился, и лужи высохли даже раньше, чем доползли до своих тенистых убежищ загулявшие виноградные улитки.

А ведь этого дождя Екатеринодар ждал неделю! День за днем в метеосводках все громче звучала тема грядущего потопа, приближение грозового фронта дотошно отслеживалось в километровом исчислении, и все только и говорили – когда же, когда? Наконец окончательная дата прорыва хлябей небесных определилась с точностью до трех часов, и истомленные жарой горожане приготовились расчехлять запылившиеся зонтики.

Красиков перевел взгляд на собственный зонт, растопырившийся в углу кабинета. Непромокаемая ткань давно просохла и туго натянулась, как кожа на старом армейском барабане.

– Тропический ливень прошел бесследно, – вздохнул Ваня.

– Именно, что бесследно! – согласился с ним Суслов. – Ни отпечатков обуви, ни следов протекторов – ничего! Преступники выбрали идеальный момент: заехали в лесополосу еще до ливня, когда земля была сухой и твердой, как асфальт. Там, даже если бы по ней слоны скакали, ни ямки не осталось бы!

Красиков усилием воли развеял в своем воображении прелюбопытную фата-моргану в образе скачущего, как балерина, слона и спросил:

– А трава? Помяли же траву машиной!

– Траву помяли, – снова согласился опер. – Машина-то, надо думать, тяжелая, не микролитражка – какой-нибудь добрый джип! Шутка ли, двести кило груза в багажнике припереть! И багажник наверняка такой, из которого цементную чушку поднимать не надо, можно ее просто выкатить.