Коктейль из развесистой клюквы

— Что-то в этом чемодане есть!

— Что именно? Смена белья и жареная курица? — потребовал уточнения кто-то из взрывников.

— Не, точно не курица. — Степа и Маршал одинаково помотали лохматыми головами. — Что-то странное и подозрительное. Пожалуй, надо эвакуировать народ.

Народ, передовые представители которого, насторожив ушки, уже давно сидели на подоконниках, начал эвакуироваться добровольно, не дожидаясь особого приглашения. По лестнице толпой повалили наспех одетые граждане с ручной кладью и похожими на свертки младенцами.

— Осторожно, Коля! Держись поближе к перилам!

Я вручную помогла вписаться в крутой изгиб лестницы неразворотливому Коляну, отягощенному закутанным в одеяло Масянькой.

Ребенок выпростал ручку и сделал попытку на ходу потрепать по голове крупную собаку желтой масти. Псина с жутко серьезным видом восседала на лестничной площадке, в паре с мужиком в камуфляжной форме преграждая бегущим доступ к опасному чемодану.

Во дворе испуганный народ встречали сурово нахмуренные менты. Неискренне повторяя крылатую фразу из репертуара Карлсона: «Спокойствие, только спокойствие!», они отгоняли людей подальше от дома, и вскоре подступы к нашей трехэтажке стали напоминать не то лагерь беженцев, не то бивак средневековой армии. Особенно живописно смотрелась площадка для сушки белья, где под сенью забытых кем-то пододеяльников, трикотажных мужских подштанников с вытянутыми коленками и дюжины огромных бюстгальтеров, каждый из которых свободно мог вместить пару пушечных ядер, на узлах и чемоданах устроилось многодетное семейство Суньковых из тридцать третьей квартиры.

Колян с Масянькой оккупировали просторные двухместные качели и тут же задействовали их по прямому назначению, нервируя бодрым скрипом чету пенсионеров Крутиковых с их внучкой, собачкой и котиком. Крутиковы рядком уселись в изножии крутой детской горки и напоминали собой небоеспособный обоз суворовских войск, напрочь отказавшийся от мысли совершить исторический переход через Альпы.

Свежий ночной воздух и размеренное качание быстро усыпили нашего малыша. Колян тоже начал было клевать носом, но я безжалостно потрясла его за плечо и строго-настрого велела не дремать, чтобы не проспать чего-нибудь важного. Потом подоткнула Масе одеяльце и побежала в первые ряды зрителей, не в силах справиться с обуревающим меня любопытством.

Тем временем в подъезде, где взрывники Петров и Трошкин визуально исследовали подозрительный объект, события разворачивались своим ходом. Низко склонившись над чемоданом, Вася Трошкин сделал слишком глубокий вдох и наполнил легкие гремучей смесью испарений спиртового раствора валерианы и кошачьей мочи.

— Ы-ы-ы! — задыхаясь, произнес Вася.

Он высоко поднял брови, аккуратно вписав их в ранние залысины на лбу, одинаково округлил глаза и рот, и через несколько секунд Васин организм, вполне здоровый и хорошо тренированный, но абсолютно не приспособленный к потреблению необычных дыхательных смесей, заявил свой решительный протест.

Протест выразился в оглушительном многосерийном чихании, изнурившем Трошкина настолько, что он зашатался, переступил с ноги на ногу и неосторожным движением повалил на бок чемодан. Васин коллега Дима Петров малодушно зажмурился, но, поскольку ничего страшного не произошло, через несколько секунд осторожно «выжмурился» обратно.

— Не рванул? — немного удивленно пробормотал Дима.

Вася не ответил: он продолжал чихать и кашлять, вися животом на перилах, как белье на веревке. Недоверчиво вздернув брови, Петров сомкнул нервно подрагивающие пальцы на ручке чемодана и поднял его. Чемодан с легкостью оторвался от пола.

— Да он же пустой! — воскликнул Петров.

— Не может быть! — не поверил ему Трошкин.

— На, подержи!

Дима передал чемодан Васе.

— Точно, пустой! — обрадовался тот и, недолго думая, щелкнул латунным замком.

Чемодан с готовностью открылся, и из него в сизую дымку подъезда, подсвеченного снаружи прожектором, как медузы из темных морских глубин, поплыли ввысь круглые молочно-белые шары с длинными золотистыми хвостиками, закрученными в изящные спиральки.

— Это еще что за хрень?! — запрокинув голову, безмерно изумленно воскликнул Петров.

— Шарики! — давясь истерическим смехом, прохрипел не вполне прокашлявшийся Трошкин. — Обыкновенные воздушные шарики!