Снегурка быстрой заморозки

Картинка была такая правдоподобная, что у меня задрожали губы и защипало глаза. Чтобы не разреветься, как идиотка, я отогнала пугающее видение, но тут же вернула его обратно. Откуда взялся этот столб? И эти вязанки хвороста? Вообще, почему мое воображение живописало действие под открытым небом?

Вероятно, мое подсознание обработало и задействовало не только основную, но и фоновую информацию из последнего разговора с Писклей. Действительно, шумы там были интересные: вроде и ветер выл, и трещал какой-то растительный сухостой, и как будто водичка журчала… Похоже, Ирку вопреки традициям классического киднепинга держат не в закрытом помещении, а под открытым небом!

Не могу сказать, что этот вывод меня сколько-нибудь утешил. Конечно, сейчас лето, тепло даже ночью, но вести жизнь в полевых условиях, без привычных удобств, в компании каких-нибудь кузнечиков, кротов или, не дай бог, мышей-полевок — это не для Ирки. Вообще-то она очень мужественная и выносливая, но за последние годы разбаловалась, приобрела массу барских замашек. Например, утром, не вставая с кровати, съедать шоколадный батончик. А кто ей сейчас подаст сникерс в постель? Я забыла спросить у Пискли, кормят ли пленницу вообще хоть чем-нибудь!

Крайне встревоженная, я заперла за собой входную дверь, бросила на пол в прихожей свою сумку и, не заходя в комнаты, зашагала по лестнице в комнату под самой крышей. Я решила незамедлительно начать поиски проклятого добра проклятого Пискли — сверху начать, с чердака, чтобы потом методично двигаться сверху вниз. Можно было, конечно, поступить наоборот, сделать отправной точкой подвал, но мне ужасно не хотелось разбирать баррикаду из мешков и коробок с семенами, луковицами и саженцами. Может быть, мне повезет, и я найду искомое раньше, чем доберусь до подвала!

Мое появление в мансарде вызвало переполох в стройных рядах армии пауков. Прямо с порога я влипла физиономией в одно из их коллективных произведений — этакий гобелен два на полтора, под условным названием «Муха не пролетит!». Добротная паучья сеть была клейкой, а мое лицо в результате скоростного подъема по крутой лестнице вспотело, так что аппликация получилась на диво прочная. Чтобы очистить лицо, мне пришлось снять с себя майку и как следует потереть морду трикотажным полотном. Использовать для этой цели тряпки с вешалки, несущей караул у входа, я не рискнула, потому что эти мануфактурные изделия были покрыты таким слоем пыли, будто все до единой были сшиты из одной ткани — серого велюра.

Пол тоже был пылен и, если можно так сказать, «девственно-грязен»: сразу было видно, что нога человека не ступала по нему уже много месяцев. Стало быть, можно было с большой степенью уверенности предположить, что и рука человека в мансарде давно уже ничего не делала. В частности, не заносила сюда и не прятала здесь никакое добро. Поэтому я с радостью исключила мансарду из списка помещений, назначенных к тщательному обыску на предмет обнаружения «добра» писклявой мафии.

В холле второго этажа, куда я спустилась из-под крыши, пришлось выбирать, в какую из трех дверей сунуться первой. В хозяйскую спальню, в детскую или в библиотеку? В комнате, именуемой детской, не было пока не только детей, но и мебели. Там даже ковролин еще не стелили! В окружении голых оштукатуренных стен на голом дощатом полу, точно под свисающей с голого потолка голой лампочкой на шнуре, лежал потертый коврик с лебедями. На него по утрам усаживался голый Моржик, постигающий по самоучителю с картинками дзен-буддизм. Таким образом, в детской комнате для медитаций было бы крайне затруднительно что-нибудь спрятать. Я заглянула под коврик, убедилась, что там ничего нет, и двинулась в библиотеку.

Это помещение казалось мне весьма многообещающим по части устройства всяческих «захоронок», и не зря! Начав обыск с книжных полок, я нашла три денежные заначки, по одной на каждый из трех томов «Энциклопедии автомобилиста». Судя по всему, это были подкожные денежные отложения Иркиного супруга.

В ящиках просторного кабинетного стола нашлось немало исторических документов и занятных манускриптов. Например, написанная рукой Ирки записка: «Моржик, купи два рулона туалетной бумаги и срочно езжай домой!» Текст интриговал и будил фантазию! Впрочем, этот шедевр эпистолярного жанра вряд ли можно было продать с аукциона так же дорого, как автограф А. С. Пушкина, так что я вынуждена была продолжить поиск ценного имущества. Задача осложнялась тем, что оно обязательно должно было быть чужим, иначе я остановила бы выбор на кредитной карточке Моржика, являющегося клиентом «Чейз Манхэттен Банка».